Михаил Бурлаков - Москва-21

Меня резко отпускает, и я чувствую легкое судорожное облегчение от того, что выговорился. Я и не думал, что меня так переклинит и я все это выпалю. Но пока я заканчивал свою тираду, за спиной у Вити выросло еще несколько тел, современный молодняк пидорковатой наружности, в куртенках и закатанных штанах. Увидел я это только тогда, когда Витя, побледнев, отшатнулся назад:

– Чувак… ты просто… ебанутый… сука!

Тут Витя толкает меня в грудь, я чувствую, как кто-то взял меня за одежду и мне прилетело в лицо. Я пытаюсь как-то отмахнуться. Дальше чувствую удар по голове сзади и отключаюсь.

* * *

Я открываю глаза и оглядываюсь. Я валяюсь где-то на траве. Уже посветлело. У меня раскалывается голова. Я делаю попытку подняться, но тут же опрокидываюсь назад. Все тело ноет от боли. Похоже, эти твари вырубили меня и отпинали ногами везде, где только можно было.

Я как-то умудряюсь сгруппироваться и, облокотившись на левый бок, поднимаюсь. Тело повсеместно начинает гудеть от прилива крови, а голова истошно ощущает биение сердца. Я стою покачиваясь, кругом ни души, ни девушек, ни этих уродов. У меня начинает что-то капать из носа и утерев его ладонью я понимаю, что это кровь, теплая, алая, затопившая все что ниже носа. Я достаю салфетку из заднего кармана и прислоняю к лицу.

Как было бы здорово, если в момент всей этой хандры, духовной пустоты и изнеможения можно было просто щелкнуть пальцами и стать другим, свежим, полным сил и стремления, захотеть по-настоящему жить, а не прикидываться гордым и непоколебимым, валяясь на полу, захлебываясь литрами собственной желчи и безнравственности, отрыгивая тонны противоречий, заполнивших тебя к твоим двадцати, с небольшим, годам.

Медленно покачиваясь и хромая, я достигаю входа в метро. Захожу, падаю на сиденье в пустом вагоне и делая минимальное количество пересадок доезжаю до дома. Редкие, заходящие в мой вагон люди обескураженно наблюдают за мной в стороне, а я тем временем, пребывая в безразличии, следую по своему пути. Выйдя на своей станции, я встаю на эскалатор, настолько длинный, что мне на мгновение даже кажется, будто он везет меня наверх к воротам последнего пристанища.

Как я дошел до всего этого? Неужели ради этого всего стоит вообще жить?! А ради чего тогда? Ради моря приятелей, которых все почему-то называют друзьями? Ради толп тёлок, которые пытаются привлечь твое внимание? Ради того, чтобы видеть, как твой единственный друг загибается от неизлечимой болезни? Ради того, чтобы жить и наблюдать, как целое поколение старчивается, спивается, скуривается и деградирует, а мир при всем этом несется в тартарары? А ты всего лишь его часть и бессилен что-либо исправить. Ты поражен этой эпидемией, в тебя уже загнан вирус, и единственное, что ты можешь сделать в своей жизни, это просто-напросто отказаться от, пусть даже недолгого, но счастья с девушкой, которая как ангел появилась в твоей жизни. И ты должен своими же руками отпустить его, отдать этот последний островок надежды, единственное, что еще может тебя спасти в этом гигантском озлобленном городе.

Я смотрю вниз на эскалаторное полотно, затем поднимаю глаза и вижу, как передо мной едет маленькая девочка. Мать стоит на ступень выше, и с закрытыми от усталости глазами, держит одной рукой ручку дочери. Девочка выглядит ничуть не уставшей, невозмутимой, и наблюдая за ней я понимаю, что она все это время молча изучала меня с беспечным лицом.

Пока я все это осмысляю, вынырнув на миг из омута своих страстей, девочка протягивает свою свободную руку к моей, берет ее и мягкими движениями покачивает, словно успокаивает и жалеет меня.

Пазл собрался: я, эскалатор, девочка, момент. Из моих глаз вдруг водопадом начинают струиться слезы, видимо так долго удерживаемые внутри. Я просто-напросто рыдаю, шмыгая носом и всхлипывая как последняя шлюха, но не от боли или чего-то еще, из-за чего мальчикам нельзя плакать. Я не могу унять досады, досады, что так напрочь все проебано, и никому уже не стать прежним. Досада, сука! Чтоб тебя!

Утирая рукавом лицо, чтобы не показать своей секундной слабости никому, кроме этой девочки, я сквозь слезы улыбаюсь ей и срываюсь с места. Я начинаю с остервенением бежать наверх по ступеням. Моментально вскарабкавшись по ним, я выбегаю из метро и бегу куда глаза глядят. Я бегу, не думая ни о чем, бегу все быстрее и быстрее, в надежде убежать от себя, от этого дня, от чего угодно. Быть может, все станет лучше когда-нибудь.

Я валяюсь на своей кровати дома, не переодев ничего, только скинув кроссовки, и смотрю в потолок. Свет я даже не включал, мне помогают ориентироваться в пространстве фонари, откидывающие свои лучи в мое окно, и проезжающие мимо автомобили, отбрасывающие блики от фар.

Я лежу так уже черт знает сколько времени и ни о чем не думаю. Я перестал существовать. Хочется, чтобы все наконец-таки закончилось, дураки нашли свое счастье, политики нашли свою совесть, мир нашел свое продолженье, Настя нашла себе парня, которого она заслуживает, а жизнь нашла свое окончание. Как же все меня заебало! Абсолютно все! От никчемных показных тусовок, до бесцельной безрезультативной учебы. Я так старался быть самим собой, что превратился в карикатуру на самого себя. Возможно, стоит быть кем-то другим. Меня гнетет каждый фрагмент моего сознательного прошлого, особенно когда я завел свое знакомство со всякими психотропными и табачными изделиями. Хотел найти вокруг больше смысла, а нашел сплошное разочарование.

Понимая, что так я, дитя рефлексии, могу дойти до суицидальных крайностей, я каким-то чудом соскребаю себя с постели и ковыляю в ванную, по пути останавливаясь у большого зеркала в холле. Меня конкретно одолевает чувство бескрайнего и безнадежного уныния, которое разбавляется в моей груди чувством безмерного бессилия и апатии. Я смотрю на себя в зеркало и качественно охуеваю. Боже, какая же твоя жизнь пустая, кастрированная, скудная и лишенная всякого смысла! В кого ты превратился? Кем ты стал?