Ная Геярова - Слёзы навий

Хорь в руках Аглаи несогласно фыркнул. Ника, солидарная со зверьком, кивнула, меряя старика взглядом: маленький, щупленький, как только бороду волочит. А туда же — злая. Она им что, на мозоль больную наступила или последнюю краюху уволокла?

— Зря вы так, — вступилась Аглая. — Ника не злая. Ей обидно… — Она вздохнула. — Да и мне не весело.

Старик вытер руки о кафтан, поднялся. Напрочь игнорируя Нику, поклонился Аглае.

— Представиться — то я и забыл. Зовут меня Тихон. Я…

— Ты карлик! — догадливо в спину рявкнула Ника. Старик покрылся багровыми пятнами. Хорь чихнул. И даже Тимир пошевелился, плечи снова затряслись.

— Домовой я! — сверкая глазищами, прохрипел старик.

— О как! Это тот, который дом и жильцов от скверны всякой хранит? — присвистнула Ника.

— Он самый! — челюсть старика заходила ходуном.

— А к нам зачем пожаловали, господин хороший, домовой? — обламывая ветки с сука, спокойно поинтересовалась Ника. — Никак тоже помогать от скверны, пакостей и беды лихой?

— Вредная ты девка, — погрозил ей старик кулаком. — Я от беды лихой в лесу сберечь не могу. Я домовой, а не лесной! Вот в доме я силу имею, в своем доме. А в лесу я силу отколь возьму?

— А здесь зачем?

— Так девчата молодые, одни в глуши. Мало ли чего.

— Значит, с нами пойдешь? — сощурилась Ника.

— С вами. — Тихон смотрел на нее подозрительно, чувствуя подвох в вопросе.

Ника удовлетворенно кивнула, подняла с земли ножичек и бросила к ногам старика. Тот побледнел, догадываясь, подхватил бороду, закинул за плечо.

— Даже не думай!

— Так ты волосенками все листья и сучья соберешь! А если за пень какой зацепишься? Там мы тебя и оставим, будешь не домовой, а пеневой.

Тихон, покрепче прижимая бороду, бросился за куст. Хорь трясся в припадке, прикрывая лапами рот. Тимир смеялся в голос.

— А ведь права она, старик!

— И не думайте! — из — за куста провозгласил домовой.

— Значит, ты не с нами! — подвела итог Ника. — Думаешь, возиться будем? Не будем.

Аглая погрозила той пальцем.

— Хватит! — прикрикнула на Тимира. Поднялась, взяла нож в руки. Как бы там ни было, а Ника и верно права.

— Брось нож! — взвизгнул домовой, выглядывая из — за ветвей.

Аглая развела руками, приближаясь. Старик всхлипнул.

— Ты хоть по локоть — то оставь, что ж я за домовой без бороды?

Аглая кивнула. Старик сокрушенно опустил голову, вышел и закатил глаза.

— Вот и все! А ты боялся. И даже лучше тебе так! — увещевала Аглая, направляясь с прядью бороды к костру. Тихон кинулся следом, смахивая со щек слезу, подпрыгнул, выхватил бороду и сунул ее в глубокий карман кафтана.

— Мое! — И тут же сел, отвернувшись от всех.

Ника подошла, похлопала Тихона по плечу.

— Борода не рука, отрастишь.

Он посмотрел на нее обиженно, хлюпнул носом, подобрал брошенный кусок хлеба, стряхнул с него землю и начал жевать.

— Тимиру еды отнеси, — толкнула Нику Аглая. Та кивнула, взяла нарезанный бутерброд и направилась к уже не смеющемуся Тимиру. От хлеба он отказался, съел мясо, запил кипятком и снова, закутавшись, отвернулся.

— Слышь, Тихон. — Ника вернулась к костру, присела рядом со стариком. — А домовые спят?

Он пожал плечами.

— Сколько помню, все бодрствую. — Погладив остриженную бороду, он тяжко вздохнул.

— Вот и хорошо, — тут же кивнула Ника. — Значит, сторожить будешь, да за костром смотри.

— Это мы можем. Костер, он что в лесу, что в печи, одно слово — огонь. — Старик взял ветку, дунул, та осыпалась ровными прутиками.

Глаза Ники расширились. Она быстро глянула на Аглаю, та только вздохнула. Чему уже удивляться? Здесь и хори кулаком погрозить могут, и старики домовыми оказываются.

— Вот видишь, и в лесу от тебя польза.

Старик зарделся. Посмотрел на Нику снисходительно. Может, и не такая плохая девка.

— А мы, пожалуй, спать, — демонстративно зевнула Ника. Достала из сумы плащ, отошла на пару шагов от костра, начала расстилать. — И как на сырую землю укладываться, — простонала, подкладывая под голову руки. Старик фыркнул. Аглая достала свой плащ, покрутилась, выбирая более удобное положение. Тихон подошел, щелкнул пальцами. Трава под Аглаей стала мягкая, как перина.

— А Нике?

Старик насупился.

— Не злая она…

Тихон вздохнул и щелкнул пальцами.

— Ох, ты ж! Это как так? — Ника оглянулась, ее взгляд встретился со стариковским. Она хмыкнула. Потом улыбнулась, подмигнула:

— Спасибо… Тихон.

Крутилась Аглая долго, раскачивал над головой ветвями темный лес. Ни одной звезды сквозь сучья не видно. Только костерок трещит, да старик домовой разговаривает. Поначалу решила — сам с собой, но услышала в ответ тихий писк — с хорьком! Странный мир, дикий и… волшебный. Только волшебство жуткое. С мерцающими тьмой глазами. Со зловещими байками и пугающими напутствиями…

— Тихон! — тихо позвала Аглая, поняв, что уснуть ей не удастся. Старик и хорь смолкли. Домовой подковылял к Аглае.

— Не спится, девочка?

Она покачала головой.

— Деда, ты мне расскажи про мир ваш.

Старик вытер руки о кафтан, присел рядом.

— А что ты узнать хочешь?

— Об Обители, о том, как ведьмы пропали, и почему их в бедах ваших винят. О жрецах.

Старик задумался. Скользнул взглядом на хоря, и тот, почудилось Аглае, горестно вздохнув, кивнул. Потом метнулся, сунулся под плащ, прижался к груди Аглаи, согревая. После высунул мордочку и уставился на старика. Тихон помолчал, вычерчивая на земле знаки закопченной палкой, почесал густую бровь.

— История произошла…

— Какая история?

— Ясно какая. Любовная!

Аглая так и замерла.

— Ранее правили Велимиром три Верховных жреца. Миро — жрец света и солнца. Китар — жрец тьмы и мрака. Гаяна — жрица равновесия. Поклонялись богам своим, и те их слышали. Правили долго и справно.

Существовала тогда уж Обитель. В ней дела вершились великие, и хранила она тайны многие. За Обителью стояли ведьмы. К ним за советами и благословениями и сами жрецы приходили.

Великий огонь Трисвета горел в Верховной башне. Он оберегал все земли Велимира. Ведьмы грань меж мирами хранили.

Раз в год из всех миров через грань стражи пропускали одаренных, кто силу ведовскую имел. Провожал их хранитель вязи. Шли они, чтобы получить знания и умение силой ведовской владеть. Сильна была Обитель. А уж насколько огромна! Разом могли в ней пребывать до пяти тысяч учеников. Ведьмы не только знания там хранили, но и артефакты разные из множества миров.

— Много было ведьм? — Аглая села удобнее, поджала под себя ноги и, закутавшись в плащ, прижала хоря.

— Очень много!

— Как же так вышло, делись — то куда?

— Ты меня не перебивай, все услышишь. Уж не знаю, как началось, знаю, чем закончилось. Полюбил Китар — жрец темный Верховную ведьму Мерку. Ухаживал долго. Та на ухаживания отвечала. А вот как под венец позвал, возьми да и откажи. Вроде, мол, любит она Миро — жреца света. И Миро ей взаимностью отвечает. Великая обида возобладала над Китаром, ненависть затуманила голову. Пошел жрец тьмы войной на жреца света. Обратил тьму против, нежить себе подчинил. Миро тоже не лыком шитый, мертвых поднял. Закипела земля вокруг Обители от крови нелюдской. Забурлила тьма. Ведьмы взвыли. Начали помощи просить, обратились к Гаяне в слезах, чтобы утихомирила двух жрецов. Отвернулась от них жрица равновесия. Ведь весь Велимир знал, что она помолвлена с Миро была.