Ная Геярова - Слёзы навий

«Хорошо, что сразу не оглянулась», — первая мысль, скользнувшая в голове.

Из воды на Аглаю с интересом, на Тимира со страхом взирала тройка девиц. Со спутанными тиной волосами. Бледная зеленоватая кожа, мутные водянистые взгляды, волосы длинные, прикрывают упругие груди. Они были бы хороши, если бы не были пугающе страшны в своем посмертии.

— Это… — икнула Аглая.

— Мавки! Дурные девицы.

— Они могли… — с ужасом прошептала Аглая.

— Они меня испугались.

Аглая с трудом оторвала взгляд от девиц только для того, чтобы увидеть лицо Тимира. Отрешенное, темное.

— Тимир!

Он отступил от воды. Девицы фыркнули, начали строить гримасы.

— Брысь! — гаркнул Тимир. Мавки испуганно вскрикнули и пропали. Аглая начала торопливо натягивать одежду.

— В следующий раз, если приспичит поутру купаться, одна не ходи.

— Тебя возьму! — кивнула, подпоясываясь, Аглая, хотя голос дрогнул. Навряд ли рискнет в следующий раз.

Тимир развернулся слишком резко. Коса хлестанула по воздуху.

— Я не шучу, вы мне живые нужны!

Аглая так и застыла, смотря ему в лицо. Тьма отступала, оставляя только черноту в глазах.

— Страшно одному помирать? — И тут же прикусила язык. Тимир стремительно побледнел, напряглись скулы.

— Совсем не хотелось бы… — прошипел. — Жалко, это от вас зависит… Иначе…

— Мавок бы не отпугивал.

Он развернулся, подошел к ней вплотную. Аглая внутренне сжалась. Тимир протянул руку, коснулся ее щеки, пристально вглядываясь в глаза. Провел по скуле, внезапно весь напрягся, губы сжались в тонкую полосу. Он отдернул руку и, резко развернувшись, пошел к деревьям, оставив Аглаю в растерянности. Сердце стучало в груди, и в висках бешено стучали молоточки. Аглая судорожно выдохнула, пытаясь успокоить отяжелевшее дыхание.

Из — за позеленевшего камня выглянула молоденькая мавка, сочувственно покачала головой.

— Брысь, — дрожащим голосом прикрикнула Аглая, девка улыбнулась и спряталась за камень.

— Чудное утро!

Ника появилась, едва скрылся Тимир. Широко зевнула и, на ходу скидывая одежду, подбежала к реке. Аглая проводила ее взглядом. Слишком просто и обыденно говорила Ника.

— Алька, ты чего такая? Как будто это не у меня, а у тебя парень нежитью стал.

Аглае стало не по себе. Словно и не было страшной ночи. Не рыдала подруга на плече Тимира, не тряслась в ознобе от мучившей сердце и душу боли.

— Хорошо здесь, — продолжила Ника, вступая в реку. — Моя бы воля, жить бы осталась. Никуда бы не пошла…

— Здесь не стоит купаться, — чуть запоздало кинулась к той Аглая.

Ника оглянулась, смерила ее взглядом, остановила его на мокрых волосах, хмыкнула.

— Мавки здесь. — Аглая нахмурилась. — Тимир спугнул, утащить хотели…

Ника присмирела, посмотрела на реку боязливо, выскочила из воды, схватила рубаху и начала натягивать обратно.

— Хоть лицо ополоснуть можно?

Аглая пожала плечами.

— Так близко, наверное, не подплывают.

Ника с опаской посмотрела на водную рябь, присела, плеснула в лицо водой. Вытерла прихваченной холстиной и вернулась к Аглае. Но уходить не торопилась, присела на землю.

— Алька, как думаешь, нежить думать может, или мозг у них разлагается первым?

Аглая, собиравшаяся уже идти к стоянке, остановилась, ошарашенно глянула на подругу. В своем ли та уме? Ника смотрела на водную гладь. Без каких — либо эмоций на лице. Разве что глаза поблескивали. А уж не двинулась ли она и правда разумом? У Аглаи ком в горле встал. Она опустилась рядом с Никой.

— Кто ж его знает… — начала осторожно.

— Алька, он меня услышал, клянусь, услышал… — перебила Ника. Голос сорвался, став глухим. И Аглая отчетливо поняла, каких усилий стоило той не рыдать в голос, не выть побитым жизнью псом в серое небо.

— Я впервые с нежитью встретилась. Может, и правда слышал. — Спорить с подругой, у которой в глазах мелькали безумные огоньки, точно не стоило.

Ника вздохнула.

— Я не знаю, смогу ли понять и… бросить… Смогу ли в следующий раз оттолкнуть и не пойти следом.

Аглая всмотрелась в Нику. Пустота в глазах. Совершенная отрешенность, еще более страшная, чем тьма в Тимире. Аглая вцепилась в плечи подруги.

— Даже не смей думать!

— Как не думать? — Ника осторожно высвободилась из рук Аглаи. — Может, к лучшему… Это же больно. — Лицо стало напряженным. — Как я без него вернусь?

Аглая отвела глаза. Что она должна ответить? Что и сама полночи думала, как смотреть в лицо родителям Стаса? Или о том, что она не верит в их возращение? А может, напомнить, что Стас не один ушел, с ним еще Игнат и Рита, и они тоже могут быть…

— Ника, в жизни по — всякому выходит. Нельзя вот так… Нас родные потеряли. Ты о них подумай…

— Тебя, может, и потеряли. А у меня он один родной и был. Я других не знаю никого. Родители уехали на заработки, а время такое было… Не знаю… — Она поморщилась. — Не взяли меня, короче. Оставили бабке, а та через полгода померла. Меня в приют отправили. Два года там была, пока тетушка не забрала. Она и вырастила. О родителях совсем не рассказывала. Я спрашивала. А она: «Зачем тебе? Нужна была бы, забрали». А теперь видишь, как выходит, и Стас мне не нужен, раз я его здесь оставляю.

— Ты не так все поворачиваешь. Здесь все по — другому…

— Не по — другому… Ты знаешь, о чем я в детстве мечтала? О семье. О большой дружной семье. Чтобы детей орава. Чтобы бабушки были, к которым по выходным в гости всей семьей… — Она замолкла. Лихорадочно вцепилась бледными пальцами в холстину. — У тебя была бабушка?

— Была, — приглушенно ответила Аглая. — Хорошая. Знахарка местная. Она в старообрядческой общине жила. Диковатые немного люди, но добрые. Мне у них нравилось.

Ника удивленно вскинула брови, пальцы расслабились, выпуская холстину.

— Правда, что ли? Прям вот знахарка, травки там всякие, как Тала?

Аглая кивнула.

— Почти как Тала. Странно это так. Она была, а больше в семье никто не врачевал. А бабуля травки собирала, заговоры читала, людей и животину лечила. Высокая, худощавая, в темном платке. А глаза добрые, она меня молоком из крынки поила. Я ее такой и запомнила. Утром встанешь, а на столе молоко. Вкусное. — Аглая прикрыла глаза. — Еще соседка запомнилась. Семья у нее большая. Мелких четверо. Кричат, вопят, то зубки режутся, то температура, то на солнце перегрелись. А иногда и просто разбалуются. Бабуля услышит и идет туда, кого по голове погладит, кому пошепчет чего — то только ей ведомое — все успокоились, болезнь прошла. Соседка потом бабушке то сырников, то пряников несет. К ней из всей общины люди ходили. А однажды… Община дремучая, воду из местной речонки возили. И был у них коняга, приученный к тому делу. Белый в черных пятнах. Умный — жуть, детвора его любила. Мы иногда сворой на него заберемся, а он идет смирно, боится кого уронить. Яблоко протягиваешь, осторожно одними губами берет.