Сизя Зике - Горячка

Монтань показывал пальцем на отдаленную метров на сто от нас человеческую фигурку возле дерева, с которого она как раз спустилась. Ползущие неподалеку, метрах в двадцати, крокодилы не обращали на нее ни малейшего внимания. Наш проводник долго осматривался по сторонам, после чего пустился бегом к реке.

- Что он вытворяет? – буркнул Пауло. – Мы здесь! Эй, великан! Иди к нам!

Лилипут бежал, что было сил в маленьких ножках, выгнув торс назад. Вдруг он свернул, чтобы обежать место, где собрались крокодилы, и исчез чуть далее, уже на берегу.

- Он что, хочет зайти их сзади, что ли? Это сынок! Так дурацки ведет только сынок. Выходит, ночью погиб папаша… Гляди, есть!

Пигмей остановился на берегу, возле нашей пироги.

- Черт подери, что он творит!?

Тот бросился вперед, по колени в воде, держа привязанную к носу пироги веревку в руке, после чего забрался в лодку. В два прыжка он оказался возле двигателя, в то время как пирога поплыла по течению. По массе крокодилов как бы прошел импульс новой энергии. Десятки тварей, ожидавшие на берегу, вдруг вошли в воду своими неспешными, змеиными движениями. А удлиненных тел, которые уже клубились в воде – невозможно было и сосчитать.

- Они плывут к нему! – выкрикнул Монтань. – Придурок!

Пигмей выпрямился в задней части пироги, опираясь на двигатель и на борт. Он потянул за шнур стартера; маневр не удался; тогда он оглянулся и снова надел шнур.

Крокодилы подплывали к нему со всех сторон, они не спешили. Одна рептилия добралась до пироги, и та зашаталась под ударом хвоста. Пигмей отважно удерживал равновесие, изо всей силы дергая за шнур. Двигатель закашлял, но потом запустился.

- Ворюга! – завопил Пауло.

Наш следопыт какое-то время сражался с ручкой газа, но потом дал полный вперед.

- Блин, наши бивни! Наша пирога!…

Лодка стрелой преодолела метров с пятнадцать, но затем резко ударилась в мощную, темную и желтую, массу людоеда, выскочившего из воды прямо перед носом. Пирога закрутилась на месте. Из воды появился гигантский хвост и перевернул лодку. Двигатель заглох.

Пигмей появился на корпусе, цепляясь за него обеими руками. Вода вокруг него вскипела, после чего – вначале зад, а потом и передок пироги поднялись. Бедняга отчаянно пытался ползти вверх, соскальзывая по мокрому дереву. Но корпус пироги раскололся. Тогда, с визгом, он рухнул вниз, где ждали его людоеды…

ААА

А потом, будто во сне, молча, с ничего не видящими взглядами, мы обыскали берег, покинутый чудовищами. Никто из нас не мог проронить ни слова. Бледные, в жаре утренних часов мы долго блуждали по тому месту, которое когда-то было нашим лагерем, блуждая абсолютно бесцельно.

А над джунглями вновь царили день и покой, что возвращало истинные размеры нашим воспоминаниям. Здесь, на этом спокойном и безлюдном берегу, мы пережили катаклизм, чудовищную смерть двух людей и безумие тысяч крокодилов.

Потому что они и вправду были безумны! Если в атаку идет крокодил, покой которого в небольшом заливчике был нарушен – это дело совершенно нормальное, и к этому должен быть готов любой охотник в джунглях. Ладно, можно представить неожиданную агрессию со стороны десятка чем-то возбужденных рептилий.

Но со стороны сотни? Двух или трех тысяч?

Такое уже не имеет смысла и попросту невозможно. Нельзя было принять уже то, чтобы такой кошмар мог вообще появиться. Массовая атака крокодилов нигде не была зарегистрирована, такой просто не было в рубрике "природные риски". Тем не менее, мы все хорошо помнили.

Боже правый! Тут сошла с ума вся природа! И все давно уже говорило мне об этом. Этот лес не был обычным лесом. Что могли означать эти долгие периоды тишины, слишком тяжкие, как будто мертвые, которые длились иногда по паре часов? Что должны были означать истерические вопли птиц, тысяч птиц, которых мы не видели, но которые оглушали нас целыми днями? Что должны были означать все эти излишне красивые цветы? Все эти нереальные ботанические драгоценности, которые Монтань определял как чрезвычайно редкие, и целые поля которых мы обнаруживали под гигантским сводом? А все эти спутавшиеся растительные образования, пестрящие черными дырами – слишком уж глубокими, слишком изысканными? Все эти животные, которые приближались к нам и позволяли себя убивать с покорностью, удивляющей наших лилипутов, но которые превращались в невообразимых чудищ с наступлением ночи…



Нас окружала не природа. Здесь были деревья, цветы и живые существа, как и в обычном лесу, только здесь это было нечто иное. Или у меня уже начались глюки? Только что еще может думать человек, затерявшийся среди тысяч квадратных километров чего-то, чего он никак не понимает? Что никак не существует?

Чего-то, что убивало нас, одного за другим. В конце концов, ведь все эти крокодилы мне ведь не приснились? И удав, и все остальное, случившееся с нами! Последняя кошмарная ночь оставила после себя новые беспокойства. Один Бог знал, какие ужасы могли еще случиться, какие опасности могли нас поджидать!

И дело здесь было не в страхе перед смертью. Мы с Пауло давно уже освоились с такими мыслями. Здесь дело было в том, что мы боялись умирать так далеко, в этой дыре, от зубов или когтей создания, о котором нам ничего не было известно. От существа неведомого, одаренного могуществом, нам неизвестным, с которым мы не могли бороться, и которое, покончив с нами, останется безнаказанным.

Перемещаясь, словно лунатики, без слова, даже не глядя друг на друга, мы собрали оставшиеся у нас сокровища. Кроме ружей у нас остался горшок и пять мачете. Это было единственное, что не сожрали чудища. Противомоскитная сетка, брезент, матрасы, подстилки… обжоры все это сорвали и поглотили. Остатки динамита были разграблены и на три четверти тоже съедены. От патронов остались только гильзы.

В наших карманах осталось только одиннадцать патронов… Жалкие остатки. Разбитая на куски пирога уплыла по течению. Несколько ценных предметов, бивни и двигатель лежали теперь где-то на дне. Река была глубокой, и ни за какие коврижки я бы не согласился нырять сегодня, под присмотром крокодилов, которых было видно по всей длине противоположного берега.



Молчащие и прибитые, мы быстро удалялись от реки. Нужно было снова входить в джунгли. Даже не договариваясь, мы направились в сторону Озера Динозавров.

Лишь неопределенные воспоминания, а точнее – их клочки, остались у меня после похода, длившегося – как мне казалось – много-много дней.

Мы шли гуськом. Насколько мне помнится, большую часть я шел первым. Ноги болели ужасно, все время мне хотелось остановиться, но я заставлял ноги передвигаться и идти дальше. Вон, до того дерева… Вон до того кактуса… А все остальное время я наверняка ни о чем не думал или просто отсутствовал мыслями в этом мире.