Стефан Грабинский - Остров Итонго

Итонгане работали в поте лица и кропотливо строили новое будущее, обожествляя короля и его таинственную звезду. А король улыбался и собственным примером воодушевлял к дальнейшим делам.

И только один человек на острове не одобрял рвения Чандауры и с недоверием относился к его начинаниям. Человеком этим был Атахуальпа.

— Джон, — говорил он часто Гневошу. — Я вижу, что ты серьезно занялся этим островом и его жителями. И король из тебя нешуточный. Столько лет прошло со времени нашей вынужденной высадки на этом экзотическом берегу, а ты и не думаешь возвращаться в Европу. Тысяча тайфунов! Что касается меня, то я сыт по горло, и если бы не на наша дружба, old fellow, я давно бы уже построил свою «Маркизу» и дал бы такого стрекача, что только пыль столбом. Что, собственно, держит тебя на привязи? Руми? Такой мужчина, как ты, мог бы так вскружить ей голову, что она сама пожелала бы уехать с тобой на край света. Моя Итоби, например, давно уже заявила мне, что если я однажды захочу отсюда смыться, то она покинет родину и пойдет за мной без тени сожаления. Отважная женщина!

Но Гневош уверял друга, что не возлюбленная удерживает его на острове. Прижатый к стене дальнейшими расспросами Питерсона, Гневош, наконец, открыл правду:

— Меня здесь удерживает жажда власти и стремление управлять людьми. Тут — я король, а в Европе был бы обыкновенным инженером. Кроме того, здешний климат и окружение влияют на мое психофизическое состояние, а особенно на мой медиумизм, который с каждым годом ослабевает и постепенно исчезает. А именно к этому я и стремлюсь. Я больше не хочу быть ни «слугой духов», ни даже их «избранником». Вместо того, чтобы посредничать между ними и живущими, я сам правлю здесь людьми. Из пассивного медиума я постепенно превратился в правителя. В течение десяти лет моего пребывания на Итонго я добился в борьбе с потусторонними силами таких результатов, что, как мне кажется, я уже вижу в недалеком будущем день моей окончательной победы и избавления. Согласись, я произвел на этом архаическом, пропитанном затхлой древностью острове колоссальные изменения. Я почти полностью осовременил жизнь итонган, пробудил их от многовекового сна, привил им интерес к новой цивилизации, научил современной организации труда. Но мне этого недостаточно. Скоро я возьмусь за их верования, за религию. Я найду подход к их сердцам.

И только если я оступлюсь и начну проигрывать, то воспользуюсь тем последним средством, которое ты мне предлагаешь. Убежать отсюда я всегда успею. Я прекрасно понимаю, мой дорогой Уилли, что аргументы, которые меня здесь удерживают, ничего для тебя не значат.

Поэтому, несмотря на все, несмотря на твою неоценимую дружбу, я не смею тебя дольше здесь задерживать и, если такова твоя воля, достраивай побыстрее свою «Маркизу», снаряжай ее всем необходимым, собирай запас провианта и счастливо возвращайся в Европу вместе со своей Итоби. Как знать, может быть и мы с Руми вскоре последуем вашему примеру и встретимся с вами в каком-нибудь из портов южной Англии. Но пока мое место здесь — до дня окончательной победы или… полного поражения.

Питерсон вздохнул.

— Ты упрямый, как баран, Джон. Ничего не поделаешь. Хочешь не хочешь, а придется мне ждать окончательного разрешения ситуации. Остаюсь.

Гневош поблагодарил его сильным рукопожатием. Больше они к этому вопросу не возвращались, но после того разговора Питерсон стал чаще, чем прежде, заглядывать в бухту Серых Утесов на западном побережье острова, у подножия базальтовых склонов горного хребта, где на маленькой пристани он заканчивал постройку «Маркизы» — юркой, как волчок, двухмачтовой шхуны.

О существовании судна, кроме инженера, никто не знал. Бухта, выбранная капитаном, была труднодоступна как со стороны суши, так и моря, а кроме того, туземцы ее посещали редко из-за какого-то проклятия или заклинания, наложенного на нее много лет назад одним из шаманов. Такая природная и магическая изолированность этой части острова была Питерсону очень на руку. Он по секрету ото всех привозил и прятал в прибрежных пещерах изготовленные разными плотниками детали и при помощи Гневоша медленно, годами собирал корпус и устанавливал мачты. В последующие месяцы после упомянутого разговора он, словно предчувствуя грядущие события, ускорил работу по сборке шхуны. В течение нескольких ближайших недель корма, носовая и средняя часть судна заполнились надстройками, а на мачтах заполоскались в дуновениях пассата паруса из местной таппы — тонкого, но крепкого материала, изготовленного из коры бруссонетии, промазанной клеем.

Капитан очень гордился своей «Маркизой» и целые часы проводил на ее палубе, куря трубку, набитую превосходным, собственноручно им посеянным и выращенном табаком. Во время этих одиноких сиест, проводимых в окружении нависающих со всех сторон серых скал, он обдумывал ситуацию. Он верил в искренность причин, названных Гневошем. Несмотря на скептицизм, с которым он смотрел на отношения своего друга к так называемым потусторонним мирам, он чувствовал, что между инженером и племенем итонган вот уже много лет ведется игра с какой-то высокой ставкой и что пока все время побеждает Чандаура. С другой же стороны, здравомыслящему и практичному позитивисту такая игра представлялась бессмысленной тратой времени, а ее протагонист, Джон, напрасно, по его мнению, расходовал свои силы и способности ради экзотической химеры. Капитан от всего сердце желал ему скорейшего проигрыша, потому что только в этом случае он мог бы склонить друга к побегу. Запланированная королем атака на верования и обычаи островитян разбудила в капитане новые надежды. Питерсон был почти уверен, что здесь Чандаура столкнется с настоящим сопротивлением, в результате которого он разочаруется в итонганах и его с легкостью удастся вернуть в «объятия Европы».

Свои предположения он основывал на долгих и тщательных наблюдениях. Покорность итонган по отношению к королю представлялась ему кажущейся и поверхностной. На основании того, что он слышал от Изаны, он пришел к выводу, что среди туземцев существует сильная партия оппозиционеров, которой руководит кто-то неизвестный. Ходили неясные слухи, что предатель Махана, пропавший без вести во время большой военной кампании черных, случившейся девять лет назад, жив и скрывается в горах, откуда поддерживает связь с недовольными.

Независимо от того, как сложатся отношения между королем и народом, Питерсон решил, что нужно иметь под рукой готовую к отплытию «Маркизу», чтобы в любой момент можно было поднять якорь. Пока он ждал…

Между тем произошло событие, которое укрепило капитана в его взгляде на ситуацию, и он удвоил бдительность.