Норман Льюис - Зримая тьма

Полковник поставил на стол божка с десятью позолоченными руками, простертыми к безразличному миру, поднял глаза и посмотрел мне в лицо, и в тот же миг все элементы головоломки, уже собранные вместе, окончательно легли на свои места. Я словно проснулся после наркоза.

— Мистер Лейверс, мне очень неприятно так грубо вторгаться в вашу частную жизнь. Я могу привести в оправдание только тяжелое, критическое положение, угрожающее жизни тысяч людей. Позвольте мне задать один вопрос. Предвидите ли вы в будущем совместную жизнь с некой молодой особой?

Я отрицательно покачал головой, чувствуя себя разоблаченным и униженным.

— Тогда моя задача становится гораздо легче, — сказал Латур. — Боссюэ уверял меня, что за последнее время вы стали редко посещать эту молодую даму. К сожалению, он вынужден собирать о ней, а следовательно, и об ее знакомых, самые разнообразные сведения.

Блашон… Я подумал о нем, и в моем воображении появилось высокомерное, властное лицо.

— А он знал об этом, или его тоже обманывали?

— Мы пришли к выводу, что Блашон был жертвой самообмана. Ведя такой образ жизни, он должен был время от времени уходить в мир иллюзий, и эта дама была его сказочной принцессой. Ему оставалось лишь не замечать, что она женщина легкого поведения, что стоило немалых усилий, если вспомнить ее образ жизни. Даже и в последний раз он попытался было ничего не заметить, но девица открыто бросила ему вызов. Я говорю о случае с его помощником. Видимо, она решила от него отделаться. Я хочу сказать — от Блашона.

— Но почему? — спросил я, с горечью подавляя безумную и трусливую надежду, на Мгновение загоревшуюся во мне.

— Кто знает? Наверно, ей было страшно с ним, да это и понятно. Ну, а кроме того, Блашон стареет и вряд ли может ей нравиться. А главное, надо помнить, что у таких женщин словно появляется какой-то дар предвидения, когда дело касается их будущего. Вполне возможно, что она предчувствовала нечто такое, чего не знали мы, а может быть, даже пришла к убеждению, что Блашон в конечном счете идет навстречу гибели. Как бы то ни было, эта особа хочет от него избавиться и сейчас с ним даже не встречается, хотя Блашон сходит по ней с ума еще больше, чем прежде.

Погруженный в печальные мысли, я едва слушал его. Я оплакивал не утрату любовницы, а еще один прожитый этап жизни, оплакивал свое последнее чистое чувство.

— Она вернулась, — сказал Латур.

— Вернулась? А… когда же?

— Вчера вечером. Впрочем, вы узнаете все от нее самой.

— Почему вы так думаете? Разве она не с этим рыжим — помощником Блашона? Как уж его зовут?

— Вы имеете в виду Мишеля Висента? Нет, она с ним больше не живет. Девица эта теперь одна и даже переменила адрес.

— Недолго же длился их роман, — заметил я с напускным равнодушием.

— Прошло, наверно, недели две-три с тех пор, как они встретились? У людей такого сорта любовный цикл короче, чем у большинства из нас. Мишель, между прочим, сейчас находится под арестом по обвинению в убийстве.

— Вы меня удивляете. Я уже стал верить, что Мишель и ему подобные недосягаемы для закона.

— Практически так оно и есть, пока не наступает день, когда преступники перессорятся и начинают уничтожать друг друга. Дело в том, что сегодня утром к нашему другу Боссюэ, который снова приступил к исполнению своих обязанностей, явился интересный посетитель в лице мавританки, до последнего времени служившей в доме Жозефа дель Джудиче. Она выразила готовность подтвердить под присягой, что в ночь убийства видела Мишеля Висента в доме дель Джудиче. Женщина рассказала, что перед началом стрельбы она была в туалетной комнате. Услышав выстрелы, она осталась там. Через несколько минут в сад вышли несколько человек. Выглянув в окно, она увидела, что один из них остановился всего в нескольких шагах от нее закурить сигарету. Когда он зажег спичку, она опознала в этом человеке Мишеля, который, по ее словам, часто бывал в доме.

— Замолчи, Виктор! — прикрикнул на него Латур. Он встретился со мной взглядом и усмехнулся. Напряжение исчезло. — Лейверс, — решился наконец Латур. — Я уже полчаса хожу вокруг да около. Давайте перейдем к делу. Интересно, догадываетесь ли вы, к чему я клоню?

— Я не уверен, но думаю, что догадываюсь. Во всяком случае, почему бы вам не сказать мне прямо? В конце концов, теперь-то вы, должно быть, поняли, что я на вашей стороне.

И Латур изложил все без обиняков.

— Если Блашон начал действовать, — сказал я, — Мишелю — конец.

— Может быть, вы и правы. Я тоже думаю, что Мишель попадет на гильотину. Через полчаса после ухода мавританки в кабинете Боссюэ раздался загадочный телефонный звонок: кто-то сообщал, где можно найти Мишеля. Когда Висента арестовали, оказалось, что он готов ко всяким неожиданностям и у него есть алиби. Висент показал, что в день убийства он находился в Бужи с молодой дамой — с той самой дамой — и в момент, когда совершалось убийство, был с ней в постели. У него под матрасом нашли пистолет того же калибра, что и оружие, которым было совершено убийство. Как и следовало ожидать, Мишель обвинил полицию в том, что пистолет ему подбросили. Совершенно очевидно одно: Висент намерен упорствовать на своем алиби. Даже когда Боссюэ показал ему его фотографию, снятую вашим мистером Бьюзом, Мишель заявил, что это фальшивка и что он может доказать, будто находился в тот момент в Бужи и целую неделю не выезжал из города. Мне кажется, от этой молодой дамы зависит очень многое.

— В конце концов, это не так уж важно, — сказал я. — Если эта особа его выдаст, Висент пойдет на гильотину. Если же она поддержит Мишеля, Блашон скоро найдет другой способ избавиться от него.

— Конечно, неважно, мистер Лейверс. Я знакомлю вас с этими фактами на случай, если какой-нибудь из них — кто знает? — окажется вам полезным. Ведь сегодня вечером или, самое позднее, завтра утром эта дама даст вам о себе знать. Из того, что я вам рассказал, — добавил Латур после минутного колебания. — вы поймете, что теперь у нее есть все осознания не только считать Блашона не в меру назойливым, но и по-настоящему бояться его.

Полковник замолчал. Я чувствовал, что он хочет сказать что-то еще, но не решается перейти к делу. Он снова принялся перебирать безделушки на столе. Молчание становилось все более напряженным. Вдруг раздался кудахтающий, старческий смешок, заставивший меня вздрогнуть. Я взглянул наверх. Птица, соскочив на пол клетки и вытянув шею, уставилась на меня своими насмешливыми глазами в оранжевой оправе, а затем, откинув назад голову, опять радостно захохотала.

Это утро было наполнено событиями. Забили три новые скважины, а с гор пришли еще двадцать пять молодых арабов, которых мы тут же поставили на работу. Из Эль-Милии поступило извещение о прибытии состава с оборудованием для строительства насосной станции и прокладки трубопровода. Из Парижа вернулся Джи Джи, разочарованный, как мне показалось, пустыми заверениями государственных деятелей, но, как ни странно, в весьма бодром расположении духа.