Иштван Декан - Пути-дороги

Мы боялись раскулаченных бандитов, готовых на все. Взрослые по ночам никого не впускали в дом на ночлег. Бандиты ночевали в погребах или сараях, а днем просили женщин дать им поесть. Днем они не казались такими страшными, и женщины, жалея их, давали им хлеба и сала.

Во время долгих зимних вечеров украинские женщины обычно собирались на кухне, где вязали, шили и рассказывали сказки или какие-нибудь страшные истории. Эти рассказы я запомнила на всю жизнь. Я верила каждому сказанному слову и, когда ночью слышала скрип половиц или завывание ветра, испуганно накрывалась с головой теплым одеялом.

Однажды дядя, вернувшись домой, проговорил:

— Представляете, сегодня ночью от нас увезли десять самых лучших работников! Приехали за ними из райкома и увезли в Харьковский университет учиться!

Тогда бывали и такие случаи. Советскому государству нужны были образованные люди, без опоры на которых невозможно было существовать в капиталистическом окружении. Страна проводила коллективизацию, создавала крупные сельские хозяйства, а затем встала на путь индустриализации. Такие великие задачи нужно было осуществить в короткий срок, а специалистов не хватало. На повестку дня был поставлен лозунг Ленина: «Учиться, учиться и учиться!»

Лучших рабочих начали направлять на учебу на рабфаки и в вузы. Тяга к образованию была так велика, что даже немолодые, обремененные семьей люди ходили на курсы, а затем садились на вузовскую скамью. Партия направляла на учебу своих активистов. Был брошен лозунг: «Тысячи в вузы!» Очень скоро таких людей стали называть парттысячниками.

На учебу посылали не только партийные органы, но и комсомол и профсоюзы.

Большая часть посланных на учебу не имела среднего образования, хотя и обладала опытом практической работы. Среди них встречались даже руководители крупных предприятий; для них организовывали годичные курсы, на которых они наверстывали упущенное. Занимались они с утра до позднего вечера, жили в общежитиях.

Другой мой дядя, Ференц Биро, по партийной путевке был послан на подготовительные курсы в Рыбинск, небольшой город на Волге. После окончания курсов его направили в авиационный институт в Новочеркасске.

Это был богатый казацкий район, в котором жило много кулаков. В гражданскую войну здесь находилась ставка белого генерала Краснова. Здесь парттысячников не жаловали. И хотя гражданская война окончилась еще в 1921 году, но в этих местах все еще вспыхивали кулацкие мятежи.

Студенты должны были сами обеспечивать себя топливом, доставать продукты. И с жильем в ту пору было нелегко.

Учиться было трудно, но преподаватели делали все, чтобы передать свои знания молодежи. Даже реакционно настроенные профессора, заботясь о своем престиже, были заинтересованы в том, чтобы студенты лучше усвоили их предмет.

Наконец после долгой зимы наступила весна. Теплые солнечные лучи пробудили степь к жизни, снег быстро растаял и превратил землю в море вязкой грязи. Воды собралось столько, что она не находила стока. Но потом подул сильный ветер, и вода постепенно стала спадать.

Мы, дети, особенно радовались весне с ее пестрыми красками и звонкими трелями. Когда вода немного сошла, мы начали ходить в школу на ходулях, которые сами сделали. Когда же земля окончательно просохла, для нас нашлось новое развлечение: вместе со взрослыми мы поджигали степное жнивье. Удивительное это зрелище — видеть, с какой быстротой огонь пожирает огромное пространство.

Весной в теплые вечера женщины с вязанием или шитьем в руках усаживались на завалинке около какой-нибудь хаты и пели. Мы подпевали взрослым. Пели старинные печальные украинские, а также революционные песни. Любили петь и партизанские песни. Вместе с весенним обновлением степи обновлялись и люди.

Я вместе с другими детьми целыми днями бродила по покрытой высокой травой степи, разыскивая птичьи яйца, или помогала взрослым на огороде. Огород в ту пору каждый имел такой, какой был в состоянии обработать. Мы на своем огороде сажали картошку, кукурузу, капусту, всевозможную зелень, арбузы и все прочее, что требовалось семье. Картошку сажали не целиком, а разрезая на куски, кукурузу — отдельными зернами: приходилось экономить семенной материал. Но в жирном черноземе и это давало хороший урожай.

Вместе с дядей на пароконной повозке мы разъезжали по бескрайним полям. Земли в хозяйстве было много, поэтому отдельные участки находились далеко от центральной усадьбы. Бригады, обрабатывающие участки, жили в передвижных вагончиках и по нескольку недель не бывали дома. Водой и продуктами их снабжали.

Мне очень нравились эти дальние поездки, я любовалась огромными полями подсолнечника, кукурузы и пшеницы, над которыми высоко в небе парили жаворонки. Любила я и вечера, когда все усаживались вокруг костра. В золе пеклась картошка, вкусно пахло жареным салом. А потом все пели песни.

Я совсем втянулась в эту жизнь, но тут мама начала забрасывать меня письмами. Она очень скучала без меня и просила, чтобы я приехала домой. Отчим закончил сельскохозяйственную академию и, получив диплом агронома, был направлен во вновь организованный колхоз, расположенный на берегу Оки. Делать было нечего, пришлось проститься со ставшей мне такой дорогой украинской землей и ехать к маме.

Два года я прожила с мамой в деревнях, переезжая через некоторое время из одной в другую. Отчима примерно через каждые полгода посылали в новый колхоз с задачей поставить там хозяйство на ноги. Вот нам и приходилось ездить с места на место, можно сказать, все время находиться среди чужих людей, и к этому я никак не могла привыкнуть.

Тем временем наша семья увеличилась. В селе на Оке у мамы родилась девочка, которую назвали Тамарой. Врачи не советовали маме иметь второго ребенка, опасаясь, как бы это не сказалось на ее больных легких. Однако мама и в этом показала себя упрямой, считая, что ребенок еще больше укрепит семью. Когда сестренке исполнилось всего два месяца, мама тяжело заболела, и ее забрали в больницу.

С того дня все заботы о сестренке легли на мои детские плечи. Жили мы тогда в доме кулака, у которого снимали две комнаты. По берегам Оки раскинулись богатые села. Об этом красноречиво свидетельствовали просторные рубленые избы и большие сады возле них. Окна в домах украшали великолепные резные деревянные наличники.

У отчима было очень много работы. Уходя чуть свет из дому, он давал мне указания, что нужно сделать и как ухаживать за сестренкой, и возвращался домой поздно вечером. Обычно он приносил мне кулечек конфет.

Я не имела ни малейшего представления о том, как нужно обращаться с грудным младенцем, что, безусловно, сказывалось на здоровье моей крохотной сестрички: она постоянно стонала и плакала. Я должна была ежедневно приносить из города для сестрички материнское молоко. А до города было километров шесть. Ровно в полдень я пешком направлялась в город; правда, иногда меня жалел кто-нибудь из проезжавших на телеге и подвозил до города. И все же, несмотря ни на что, я любила ходить в город, потому что только тогда чувствовала себя на свободе, не слыша плача и кряхтения сестренки.