Иштван Декан - Пути-дороги

Несмотря на это, наш путь не был безопасным. Порой мы так близко проходили от опорных пунктов противника, что слышали их речь и игру на губной гармошке.

В такие моменты мы шли в полной тишине. Мы берегли боеприпасы, которые несли с собой. Однако двигались мы в постоянной готовности вступить с гитлеровцами в бой.

Через несколько дней пути мы оказались зажатыми между двумя огромными непроходимыми болотами, которые разделялись узенькой тропкой. По ней с трудом могла проехать повозка.

Слева и справа от тропки виднелись укрепления из бревен и земли. Сначала мы подумали, что это оставленные гитлеровцами бункеры, но вскоре поняли, что прибыли в конечную точку нашего пути, так сказать, к «воротам», которые вели на партизанскую базу.

В каждом дзоте стояло по противотанковой пушке и по пулемету. Нам навстречу вышли партизаны. Километрах в двадцати пяти отсюда располагалась и сама партизанская база.

Сразу же после прибытия на базу мы встретились с генерал-майором Федоровым, который как раз находился на совещании секретарей подпольных райкомов и командиров партизанских отрядов. Федорову сообщили о нашем прибытии, и он в перерыве совещания принял нас. Сначала он прочитал письмо, которое мы привезли ему из Москвы, а затем по очереди представил нас членам парткома и будущим нашим командирам. Мы сразу же поняли, что являемся очевидцами событий, которые надолго останутся в нашей памяти.

Федоров был в форме генерала Советской Армии; я же видел в нем не столько партизанского полководца, сколько крупного партийного работника.

Атмосфера была чем-то похожа на нашу подпольную.

Никогда не забуду, как товарищ Федоров сказал:

— Вы сражаетесь не только за свободу советского народа, но и за свободу собственного народа.

Я ответил Федорову, что каждый член нашей группы гордится тем, что принимает участие в этой борьбе.

Совещание продолжалось, а о нас позаботился командир разведчиков. Он пригласил нас к себе, щедро угостил, а уж потом познакомил с жизнью партизанской базы.

Партизанская база — это целый земляночный город со своими «улицами» и «площадями». Каждое подразделение располагалось в своем, специально отведенном для этого районе. Это были самые настоящие землянки, обшитые тесом, сверху перекрытые бревнами, на которые потом насыпался слой земли. Очень большое внимание обращалось на маскировку, чтобы противник с воздуха не мог заметить ничего подозрительного.

Наш командир провел нас по базе, все показал.

— Вот это — баня, вон там — госпиталь, а вон там, чуть подальше, — ружейная мастерская, левее ее — колбасный завод… — объяснял он, широко улыбаясь.

Во всем городке царили военный порядок и чистота. В районе каждого подразделения висела стенная газета, из которой можно было узнать о жизни подразделения или прочесть последнюю сводку об успешных боях Советской Армии.

Ветераны-партизаны рассказали, что эта партизанская база была одной из первых. Появилась она вскоре после начала войны. Позже возникли и другие базы, но одни из них прекратили свое существование, другие слились вместе, третьи были захвачены гитлеровцами. Однако эту базу фашистам так никогда и не удалось обнаружить, хотя гитлеровские самолеты очень часто кружили над ней. Густой лес строго хранил партизанскую тайну, не выдавали ее ни болота, ни партизаны, с которыми мы встречались. Со временем база еще больше расширилась и превратилась в центр партизанского движения на Черниговщине.

В этом своеобразном миниатюрном советском государстве функционировали партийные и комсомольские организации, регулярно проводились партийные собрания, на которых обсуждались все актуальные вопросы.

Вечером нас ожидал приятный сюрприз. Наши новые друзья — партизаны дали в нашу честь концерт самодеятельности, в программе которого были и песни, и танцы, и музыкальные номера. Раздольные русские песни сменялись певучими и мелодичными украинскими. Мы так расчувствовались, что сразу же вспомнили свой дом, семьи и невольно подумали о том, придется ли нам спеть свои песни в кругу родных и близких.

Партизаны настоятельно просили нас спеть им что-нибудь. Карчи Прат запел свою любимую песню «Журавли». Мы, как могли, подпевали ему. Партизаны внимательно слушали нас, а потом долго аплодировали. И только комиссар заметил, что, по его мнению, эта песня больше похожа на эстрадную, чем на народную, и хорошо, если бы мы спели что-нибудь по-настоящему народное.

Мы смутились и спели несколько народных песен, чтобы исправить впечатление.

Через неделю мы уже познакомились с незамирающей ни на минуту многогранной жизнью партизанской базы. Каждый день одна или несколько бригад отправлялись с базы на выполнение очередного боевого задания, с которого возвращались обычно спустя несколько недель. Оказавшись на отдыхе, партизаны чинили и чистили свое оружие, снаряжение и готовились к новым боям. Мы там научились владеть различными видами партизанского оружия.

А вскоре наша бригада получила первое боевое задание — подорвать железнодорожную линию. И для нас началась обычная партизанская жизнь».

Однажды вечером, когда мы с Пиштой гуляли в парке, он неожиданно спросил меня:

— А что ты ответишь, если я попрошу тебя стать моей женой?

Я с удивлением уставилась на него. За время нашего знакомства мы действительно стали друзьями, постоянно старались быть вместе, и товарищи считали нас мужем и женой.

И все-таки, несмотря на это, предложение Пишты было для меня неожиданным, потому что я никак не могла поверить, что кто-то может по-настоящему полюбить меня, поскольку красивой я себя никогда не считала. Так я и сказала Пиште. Несколько дней подряд мы говорили с ним об этом, много спорили и наконец решили доложить командованию партизанской школы о своем решении пожениться.

Начальник школы воспринял наше заявление без особой радости.

— Сегодня свадьба, завтра у вас дети пойдут, а послезавтра в партизанской школе нужно будет открывать детские ясли, — сердито сказал он.

Однако мы упорно настаивали на своем и попросили его выделить для нас отдельную комнату.

— Вон стоят немецкие бараки, — не очень любезно бросил нам командир, — наведите в одном из них чистоту и живите!

В тот же день мы в Пиштой осмотрели бараки и выбрали себе один, где до этого находились двухместные офицерские квартиры. После отступления гитлеровцев в этих бараках никто не жил, словно все боялись или брезговали жить в них. В каждом помещении было по колено грязи, мусора, хлама, валялись пустые бутылки и консервные банки. Выпросив на кухне ведро и тряпки, мы вскипятили воду и устроили большую уборку.