Иштван Декан - Пути-дороги

Выйдя на берег, Лена несколько часов бродила по лесу, потом, обессилев, упала. Сколько времени она пробыла без сознания, никто не знал. Подобрали Лену жители соседней деревни. Они случайно набрели на нее и унесли в деревню. Там Лену прятали до тех пор, пока Советская Армия не освободила село. Тогда-то девушку и перевезли в Киев, поместили в партизанский госпиталь.

В Киев пришла весна, и мы с завистью смотрели из окон на парк, росший вокруг госпиталя, на аллеи, тянувшиеся по берегу Днепра. Несмотря на приход весны, я с каждым днем все больше ощущала свое одиночество: мне сильно не хватало Пишты. По вечерам, когда мы обычно разговаривали, речь часто заходила о любви, о семьях и родных. Девушки знали по моим рассказам, кто такой Пишта. Габор — так звали одного из венгерских парней, навещавших нас, — часто расспрашивал меня о том, как выглядит мой Пишта, которого я так часто вспоминаю. Я начинала рисовать Пишту таким, каким я его видела во сне.

Однако не одна я говорила о любви. Габор все чаще и чаще доставал из кармана фотографии жены и сына и показывал их нам.

В последний раз Габор видел их в начале 1943 года, а в мае его зачислили в штрафную роту, которую бросили на Восточный фронт. Их рота оказалась недалеко от села Авраноское. Места там лесистые, глухие, поэтому немецкие и венгерские солдаты очень много говорили о партизанах и утешали себя тем, что, мол, тут полно гитлеровцев, которые скоро уничтожат всех партизан.

Пишта Габор решил перебежать к партизанам. Не успел он углубиться в лес метров на четыреста, как его сразу же задержали партизаны, которые, оказывается, следили за венгерской ротой. Когда партизаны спросили Габора, почему он ушел из подразделения, он ответил, что хочет перейти к партизанам. Ему сказали, что если это действительно так, тогда пусть он вернется в роту и там постарается уговорить других венгров перейти к партизанам.

Габор ушел, а на следующий день вернулся к партизанам с пятью венграми. Партизаны хорошо встретили их, но первое время не доверяли перебежчикам, так как были случаи, когда к ним переходили предатели, чтобы навести гитлеровцев на след партизан. Оружия венграм не дали, они должны были сами добыть его. В первое время их не оставляли без присмотра.

Партизанское подразделение, в которое они попали, входило в соединение Ковпака и выполняло задачи по подрыву железнодорожных линий и мостов. Помимо этого они занимались ведением разведки.

В конце октября гитлеровское командование решило провести крупную операцию по окружению и уничтожению отряда партизан. Оказавшись в кольце окружения, партизаны разбились на небольшие группы, которым предстояло самостоятельно вырваться из кольца. Дни и ночи шли они без дорог, по болотам, и всегда Габор был впереди, показывая пример выдержки и выносливости. Вот тогда-то партизаны и прониклись к нему полным доверием.

После нескольких дней марша на партизан неожиданно напали гитлеровцы. Группа распалась, и Габор остался среди болот один. Он шел по колено в воде, стараясь как можно дальше уйти от фашистов. Ему удалось добраться до ручья. Возможно, этот ручей и спас его. Силы покинули его, и если бы не холодная чистая вода, то, возможно, он никогда бы и не пришел в себя. Очнувшись, он взобрался на дерево и огляделся. Заметив тропку, он пошел по ней и вскоре услышал знакомый русский окрик:

— Стой!

Это были партизаны, которые очень обрадовались ему. С тех пор они стали брать его с собой на самые опасные дела. Он ходил и с минерами, и в рукопашные и всегда был впереди. Не один воинский эшелон пустили партизаны под откос.

В декабре эти районы освободила Советская Армия. Маленькая венгерская группа, состоявшая всего-навсего из восьми человек, попала в Овруч. Затем на телеге, в которую были запряжены быки, венгры направились на Украину. Пройдя километров сто, они перешли линию фронта и к Новому году уже оказались в штаб-квартире Ковпака. Выяснилось, что за это время они семь раз переходили, сами того не зная, линию фронта: вот как быстро наступала тогда Советская Армия.

В штабе Ковпака Габор встретился с бывшим дебреценским слесарем, теперь комиссаром одного из подразделений отряда Ковпака Йожефом Тотом, имевшим уже капитанское звание. Тот рассказал Габору о том, что в соединении Ковпака создается самостоятельное венгерское подразделение.

В Овруче Габор встретился и с самим Ковпаком. Они долго беседовали. Ковпак интересовался всем: и что скажет Габор о венгерских солдатах вообще, и как, по его мнению, встретит партизан венгерское население, если партизаны окажутся на их территории.

Ковпак лично навестил Габора и других раненых партизан из своего отряда в госпитале. Посидел в палатах, побеседовал. Мы, девушки, с уважением и восхищением смотрели на невысокого старика с бородой, вся грудь которого была увешана боевыми наградами.

Однажды вечером в госпитале появился мой старый знакомый Золтан Ваш, портфель которого был набит сигаретами, консервами и шоколадом. С ним мои тетушка и дядюшка прислали мне много вкусных вещей. Я очень обрадовалась подаркам, но еще больше — человеку, который приехал из Москвы.

Ваш сказал, что он приехал сюда для того, чтобы собрать вместе всех венгров партизан, так как заграничное бюро партии и Штаб партизанского движения Украины приняли совместное решение о создании партизанской школы, которая, вероятно, будет в Ровно. Мы с Пиштой Габором сразу же решили записаться в нее. На следующий день я попросила главврача выписать меня из госпиталя. Он внимательно осмотрел меня и ответил, что если я так прошу, то он может выписать меня.

До позднего вечера мы проговорили с Габором и решили, что, выписавшись из госпиталя, я схожу в Штаб партизанского движения Украины и сделаю все возможное для того, чтобы нас с ним направили в Ровно. Мою просьбу Золтан Ваш выполнил, и я только опасалась, что Габора могут не выписать из госпиталя, так как рана его еще не зажила.

На следующее утро я пошла на госпитальный склад, на котором было много английской, американской и канадской одежды. Все это союзники прислали сюда на основании заключенного договора об открытии второго фронта. Правда, с открытием второго фронта они явно не торопились, и все эти тряпки мы в шутку называли «второй фронт».

Здесь была одежда различного покроя и цвета.

«Что же мне выбрать? Какая сейчас мода? — думала я. — Что надеть на себя, чтобы не бросаться в глаза жителям разрушенного Киева?»

Я перебирала пальто, шерстяные юбки, пуловеры, сделанные из тонкой австрийской шерсти. К сожалению, выбрать можно было только один комплект одежды. В конце концов я остановилась на серой юбке, теплом сером пуловере и шерстяном пальто. Затем отобрала себе туфли на высоком каблуке. Одевшись, я пошла в госпитальную парикмахерскую и попросила постричь меня «под мальчика». Когда я после всего посмотрелась в зеркало, то не узнала себя: на меня смотрело стройное хрупкое существо. Я себе очень понравилась. Покрутившись немного перед зеркалом, я вышла на улицу и направилась в штаб.