Луи Буссенар - Банда поджигателей, или Бандиты из Оржера

Этот случайный разговор и привел Главаря в подземелье, где разыгралась трагедия, жертвой которой стал несчастный Матиас Лесерф. Не вспомни Толстяк Нормандец о деньгах, Фэнфэн, без сомнения, не отправился бы к Пиголе, и уж тогда… Остается только догадываться о том, что могло произойти в его отсутствие.

Скорее всего, сыщик, которого оборванцы приняли за своего, ушел бы на следующий день, а затем по его наводке большинство бандитов переловили бы, имущество банды конфисковали, и преступное сообщество, лишенное стержня, рассыпалось.

Но, казалось, все силы объединились, чтобы обеспечить разбойнику полную безнаказанность. Наблюдая за тем, как обстоятельства всегда складывались в его пользу и послушно служили этому невероятно ловкому человеку, можно было и впрямь подумать, что он заключил сделку с судьбой, оправдывая свое имя — Фэнфэн.

Разве это не так? Разве не спасла ему жизнь Роза, в сердце которой боролись любовь и ненависть, — та самая Роза, которой Фэнфэн причинил столько обид, она, рискуя получить страшные увечья, отвела пистолет от его груди.

Что же девушка получила взамен? Лишь холодные вежливые слова, и только долгое время спустя Фэнфэн вспомнил, что надо бы поручить раненую заботам Батиста Хирурга. На свете нет ничего отвратительнее подобной неблагодарности!

Но Фэнфэн, испытывающий чувство благодарности, не был бы Фэнфэном, разбойником без стыда и совести, без сердца и без чести!

Когда прошел первый порыв, Роза пожалела о том, что вмешалась.

Ненависть вновь взяла верх над любовью. Кривой из Жуи, чья страсть к своенравной молодой женщине с каждой минутой разгоралась все сильнее, искусно разжигал эту ненависть, поклявшись на сей раз воспользоваться плодами своих трудов.

Как только Фэнфэн ушел, не удостоив несчастную ни словом, ни взглядом, оргия в подземелье продолжилась с удвоенной силой. Кривой из Жуи, который мало пил и не любил обжираться, остался с Розой, чьи душевные мучения усугублялись тяжкими физическими страданиями.

Не то чтобы рана была опасной — Батист успокоил ее на этот счет. Но вспышка от выстрела сильно обожгла всю ладонь, развороченную пулей. Сквозная рана и ожог быстро стали очагом сильного воспаления. Вскоре Роза уже пылала в жару и, придя в большое возбуждение, стала чрезмерно разговорчивой. Она говорила, говорила о Фэнфэне, о своей любви, о злости, ненависти, о своих страданиях, и распалялась все больше.

Время от времени она прерывалась, чтобы попросить Кривого, который последовал за ней:

— Меня мучает жажда! Дай мне пить!

Бандит подавал ей кружку, до половины наполненную вином. Роза смачивала губы и продолжала говорить. Раскинувшись на кровати, настоящей кровати, с перинами, простынями и покрывалами, девушка с рассыпавшимися волосами и открытой шеей была поистине великолепна при свете восковых свечей, ярко освещавших кокетливое декольте бывшей «хозяйки».

Кривой из Жуи, влюбленный сильнее, чем прежде, смотрел на нее единственным глазом и под предлогом утешения бередил ее озлобленность против Фэнфэна двусмысленными намеками, недомолвками, опасными признаниями.

Незаметно, по капле, Роза осушила кружку, которую Кривой вновь наполнил, потихоньку подмешав к вину некоторое количество водки.

Роза все говорила и, надеясь утолить жажду, пила.

— Что за питье ты мне даешь? — спросила она вдруг, почувствовав, что у вина странный вкус. — Оно обжигает!

— Это все жар, госпожа Роза, — лицемерно объяснял разбойник. — Видите ли, лихорадка отбивает обоняние. Вам все еще больно?

— Ты спрашиваешь, болит ли рука?

— Да!

— Подумаешь, большое дело! Я бы выдержала в сто, в тысячу раз больше за одну его улыбку, за одно его слово.

— Ну уж, если бы вы видели своего милого Франсуа, как я его видел, когда он тут распускал хвост и любезничал с теми красивыми госпожами!

— Где это было, ну-ка говори!

— Возле замка Фарронвиль, когда мы отвозили их обратно. Я был кучером и все видел. Толстяк Нормандец таскал мешки с золотом, а Главарь под руку отводил по одной даме в обмен на каждый мешок. Когда же настал черед красивой юной светловолосой дамы, той, что вы хотели убить… Ах, Боже ты мой! Наш красавец, подавая ей крылышко, побелел как мел. Это он-то, Фэнфэн! Короче, у него от нее потроха переворачиваются, как у меня, когда я приближаюсь к вам.

— Он любит ее! Я для него больше ничего не значу!

— И они, доложу я вам, смотрелись больно красивой парочкой. Он разодет как господин, выступает как принц — все любезности говорит да реверансы отвешивает Можно подумать, перед ним сам король. Она-то немного бледноватая, если хотите, но красотка. И так гордо выступает, а посмотрит — так прямо теряешься, слово разбойника! Настоящая дама, это точно! Фэнфэн-то обычно одевается бродячим торговцем, да и тогда сразу видно, что красивый мужчина. А уж коли вырядится — другого такого нет во всей округе.

— О да!

— Так вот, красотка эта — настоящая графиня — уже начинает потихоньку поглядывать на него.

— Врешь!

— И я уже начинаю думать, что «подбираться на цыпочках» к кому-нибудь — дело хорошее, верное!

— Не может быть! Она мне клялась, что не любит его!

— Надо иметь чертовски дурной вкус, чтобы плюнуть на такого красивого парня, как наш Главарь. Она вас обдурила, потому как боялась, что вы ее убьете.

— Так ты думаешь, она его любит?

— Клянусь. Я же не слепой.

Роза глухо вскрикнула и одним глотком осушила кубок.

— Я еще раз спрашиваю, что ты мне тут подливаешь?

— Ашерское вино… Оно немного крепковато, зато благородное и вроде как горло ласкает…

— Скажи лучше, обжигает! А впрочем, не такое уж оно плохое, — сказала Роза, щеки которой покрылись лихорадочным румянцем.

Вскоре, незаметно напившись вина, наполовину разведенного водкой, молодая женщина опьянела. Под действием алкоголя она на время забыла о физических страданиях и почувствовала непреодолимое желание пооткровенничать. Все еще во власти навязчивой мысли о Фэнфэне, Роза продолжала:

— Он дворянин, в этом нет сомнения, да это и так видно! Между нами, Кривой! Скажи, в чем разница между ним и всеми этими оборванцами, даже самыми лучшими из них? В том, что ему достаточно одного слова, одного жеста, чтобы заставить вас подчиняться. В том, что он рожден, чтобы командовать! А какое у него благородное лицо — такое высокомерное, властное! Все в его лице говорит о том, что он не одной крови со всеми этими вульгарными разбойниками, для которых он — душа, ум, жизнь.

Чтобы успокоить кипящий в крови жар, молодая женщина снова принялась пить, уже не обращая внимания на Кривого, чья лисья физиономия светилась нехорошей улыбкой, а единственный глаз горел, словно око ночной птицы.