Луи Буссенар - Банда поджигателей, или Бандиты из Оржера

Свою долю пока получил только Кюре из Оборванцев, старый Франсуа Лежен. Ему досталась великолепная сутана, расшитая лиловыми узорами, стихари, епитрахили, орари, две парадные ризы, молитвенник, сосуд для Святых Даров, серебряный потир, аббатский посох, митра и многое другое. Старый негодяй в жизни не видывал столько сокровищ. Он успел вырядиться в подаренные вещи и, к великому веселью остальных, начал некую пародию на мессу [70] Исторический факт. (Примеч. авт.) . Одновременно он пил как бочка и жрал как людоед, говоря, что таким образом причащается.

— А, это ты, Кюре… — бросил, проходя мимо, Фэнфэн. — Не слишком напивайся, ты мне скоро понадобишься. Рыжий из Оно еще не вернулся?

— Нет, Главарь, его уже четыре дня никто не видал. Только бы он не попался.

В этот момент Роза вышла из своей комнаты. Она улыбалась и, протягивая руки, бросилась к Фэнфэну, чтобы обнять его. «Хозяйка» была так хороша в своем наряде, черты лица дышали такой радостью, что среди оборванцев пронесся восхищенный шепот.

— Ах, Франсуа, какое счастье снова быть с тобой!

— Здравствуй, Роза, — холодно отвечал Фэнфэн. Он был бледен, глаза превратились в узкие щели, губы сжались, и во всем облике сквозил душивший его гнев.

Роза прекрасно знала это выражение лица Главаря. Ее руки опустились, голова поникла, на глаза навернулись слезы, и она прошептала:

— Боже мой, что случилось?

— Дети мои, — обратился Фэнфэн к оборванцам, — вам придется подождать дележа добычи. Мне надо перекинуться парой слов с хозяйкой. Роза, если ты не хочешь, чтобы все узнали о наших делах, пойдем к тебе.

— Да, Франсуа, — дрожа ответила девушка и направилась к лестнице, думая, что Фэнфэн говорит о комнате в доме Пиголе.

— Нет, комната наверху занята.

— Там никого нет!

— Что ты можешь об этом знать?!

— Но я… то есть…

— Замолчи и иди сюда, — сказал Главарь, указывая на закуток, откуда Роза вышла за минуту до того. Оборванцы тут же отошли подальше от двери, но девушка медлила, и Фэнфэн, потеряв терпение, схватил ее за руку и, протащив как ребенка, швырнул на диван.

— Итак, — тихо начал он резким, неприятным голосом, закрыв за собой дверь, — ты позволила себе вмешаться в дела банды, отдавать приказания, которые противоречат моим распоряжениям!

— Да, я не отпираюсь! Я не буду оправдываться и перекладывать вину на других. Я сделала это. Я безумно люблю тебя и ревную! Неужели ты упрекаешь меня за то, что я выпустила на свободу этих глупых уток?!

— Роза, придержи язык!

— Утки, глупые утки! Я сказала и повторю еще! Лучше бы я убила их, все было бы уже кончено… Мною овладела жалость… нет, глупость! Как я раскаиваюсь в этом! Неужели ты действительно думаешь, что я буду сидеть сложа руки и смотреть, как ты любезничаешь с какой-то аристократкой. Уже полгода я томлюсь, страдаю, выплакала себе глаза!

— Ты закончила? — спросил Красавчик Франсуа, побледнев еще сильнее, но сохраняя прежнее спокойствие.

Роза, ослепленная гневом, не заметила ледяного тона, каким был задан вопрос, и, увлекшись, продолжала:

— Нет, я не договорила! Наконец я выскажу все, что у меня на сердце! Ты увидишь, какова я на самом деле!

— А, так это сцена… И долго еще она будет продолжаться? Впрочем, я могу и послушать, потому что она последняя, — добавил Фэнфэн с добродушием тигра, играющего с жертвой.

— Последняя?.. — спросила Роза, опешив.

— Да, твоя последняя сцена, — повторил Главарь, зловеще усмехаясь.

Если бы Фэнфэн заставлял Розу замолчать, она бы продолжала молотить языком как мельница и никакая сила на свете не заставила бы ее замолчать. Но он, напротив, предлагал ей продолжать, и она смолкла, не в силах или не желая говорить. Такова противоречивая женская натура!

— Ты хочешь… — недоуменно заговорила она.

— Я хочу терпеливо выслушать тебя, как человек, который наконец может сказать: «Кончено!»

— Что кончено?

— Все.

— Почему?

— Очень просто — я тебя больше не люблю!

— Больше не любишь? Боже! Как просто ты говоришь об этом! — вскрикнула Роза, как будто получила пулю в самое сердце.

— Да ведь проще некуда — это чистая правда. Уже полгода я продолжаю считать тебя своей женой лишь из чувства долга.

— А может, из жалости?..

— Может, и так. Как тебе больше нравится, не буду спорить.

— Что же теперь будет?

— Я больше не чувствую ни обязанности, ни долга. Ни единой крупицы любви не осталось. Ты все убила своими приступами гнева, ссорами, упреками, выходками, капризами… Да мало ли чем еще! Во всяком случае, я тебя не люблю.

Роза собралась было заартачиться, попытаться, как много раз прежде, с вызовом ответить Фэнфэну, затем снова смягчить его сердце, разыграв великолепную комедию, состоящую наполовину из притворства, наполовину из истинных чувств, но внезапно рыдания сжали ей горло.

— Не любишь… меня… больше… — с трудом выговорила она срывающимся голосом.

— Нет, и если ты хочешь, чтобы мы разошлись без ссоры, забудь меня, и все.

— Не так это просто, как ты говоришь. Речь идет о моем счастье, моей любви, самой жизни! Забыть тебя! Забыть!.. Все мое существо восстает против этих чудовищных слов! Забыть, что ты был в моих объятиях, забыть, как ты сказал: «Я люблю тебя» таким глубоким, завораживающим голосом, который даже сейчас, когда ты говоришь ужасные вещи, заставляет трепетать мое сердце! Никогда! Слышишь, Франсуа, никогда я не смогу этого… Я принадлежу тебе, я твоя вещь, жена, разбойница… Ничто не может разлучить нас.

Фэнфэн все так же невозмутимо смотрел на нее, с губ его не сходила злая улыбка. Не проронив ни слова, он слушал Розу.

— Молчишь? — крикнула Роза, великолепная в своем отчаянии. — Молчишь, когда я молю тебя?! Видишь, я у твоих ног, целую твои руки, вымаливаю прощение… Как великой милости прошу хоть каплю былой нежности, прошу солгать еще раз, как ты лгал мне эти полгода… Франсуа, Франсуа, кто же ты на самом деле? Мне кажется, передо мной другой человек, незнакомец, которого я боюсь… Ответь мне! Ты Жан Оже? Ты Франсуа Жироду? Фэнфэн? Кто ты?

— Я тот, кто больше не любит и докажет тебе это.

— Значит, ты любишь другую… Я видела ее недавно… Ты любишь эту аристократку?!

— Да, это правда!

— Берегись, Франсуа! И пусть она трепещет!

— Ты, кажется, угрожаешь? Несчастная, ты живешь здесь лишь моей милостью! Как только я оставлю тебя, ты через минуту окажешься ниже любой самой грязной оборванки. Дорогая, скажем прямо, тебя здесь не очень любят.

— Боже! Боже! Что ты еще собираешься сделать? Не достаточно ли ты уже терзаешь мое сердце?

— Нет, недостаточно. Иди за мной! Разговор затянулся, оборванцы ждут…

С этими словами Фэнфэн вышел, ведя, или, скорее, таща, за собой Розу, которая была бледна как покойница. Девушка пыталась держаться, но это ей плохо удавалось. В противоположном углу подземелья, при свете факелов показался Кюре из Оборванцев с митрой на голове и посохом в руке. Его лицо сияло, голова тряслась, но хоть выпил он немало, на ногах держался твердо.