Array Катори Киса - Абсолют

— Когда это она появилась? Ведь еще утром ее не было… — протянул Ивар с недоумением. Затем он внимательно посмотрел на Скорпиуса и, сложив два и два, произнес тихо: — Не надо мне больше таких доказательств.

И говорил он не только о седой пряди, что появилась из-за страха Скорпиуса за его жизнь, сейчас Ивар снова заговорил о самом поступке Скорпиуса, что последовал в долю секунды после выстрела.

Скорпиус молчал, видимо, обдумывая вариант ответа, но выбрать Ивар ему не дал — притиснул к себе, судорожно сжимая футболку на спине и прижимаясь виском к виску.

— Не надо, слышишь? Не надо… — повторил отчаянно. — Никогда боль…

Не церемонясь, Скорпиус оборвал его шепот поцелуем.

Ивар на миг обомлел, а затем вжался в Скорпиуса так, будто хотел врасти в него и никогда больше не позволять ему сделать ни одного опасного шага. А потом Ивар сдался во власть умелого языка и, резко, словно от боли, простонав, ответил на поцелуй. Его руки с жадностью прошлись по спине Скорпиуса, а потом он и вовсе не сдержался — запустив ладони под смятую футболку, с нажимом огладил голую горячую кожу, издав тихий, похожий на мурчание звук.

Впервые за всё это время он мог полностью отдаться чувствам, не терзаясь сомнениями и не уговаривая себя довольствоваться тем, что есть. Скорпиус целовал жадно, исступленно, а его член твердел с каждой секундой, и Ивар совершенно точно знал, что на этот раз ни о ком другом он не думает. Это было так головокружительно здорово, что хотелось как можно дольше растянуть этот момент, запечатлеть его в памяти, а потому о большем Ивар и не помышлял. Зато, поцелуев стало мало самому Скорпиусу — так и не разрывая поцелуя, он аппарировал, и громкое радостное уханье подсказало, куда именно.

— Как ты хочешь? — выдохнул Скорпиус, приветливо махнув совам. Он посмотрел Ивару в глаза шальным голодным взглядом и стянул футболку.

— А разве ты не помнишь, что было в моей голове? Тогда… в самый первый раз? — спросил Ивар, красноречиво опустив взгляд на выдающийся внушительным бугром малфоевский член. А затем снова поднял на Скорпиуса глаза, лукаво прищурился, и опустил на то, что привлекло его внимание секунду назад, с нажимом проведя ладонью по натянувшейся ширинке.

Наверное, в этот момент Скорпиус видел глаза влюбленного мальчишки, но Ивару было все равно. К чему притворяться если так оно, по сути, и есть на самом деле?

Скорпиус улыбнулся и взялся за ремень его брюк.

— Наверное, сейчас можно признаться, что тогда эта картинка показалась мне красивой, — сказал он, расправляясь с пряжкой нарочито медленно. — И вызвала довольно много размышлений. Ведь увидев что-то, я не могу об этом не думать. Не представлять множество вариантов развития событий.

— И подавляющее большинство из них явно было не в мою пользу, — озвучил свою мысль Ивар. Однако на сей раз грусти в его глазах совсем не было. Вся печаль осталась далеко позади, и даже отголоски ее уже не имели права возвращаться в его сердце — их неумолимо вытеснила одна деталь: тонкая, затерявшаяся серебром в золоте кудряшек, и совсем неприметная с первого взгляда. Но именно она еще долгие годы будет служить Ивару напоминанием, что он напрасно съедал себя сомнениями.

— Это неважно, — Скорпиус справился с брюками и потянул вверх футболку. — Важно, что даже в тот момент какой-то процент мыслей был все-таки окрашен положительно. — Он потеснил Ивара к кровати, кивком предложил устраиваться на ней, а сам снял брюки и призвал смазку. — Кстати, в твоей фантазии член у меня был куда меньше, — улыбнулся он.

Ивар усмехнулся. Воспользовавшись моментом, пока Скорпиус был занят тюбиком, он лихо стянул с него трусы и насадился ртом на стоящий член, принимая его в свое горло. Однако сделав несколько невероятно длинных поступательных движений, он понял, что на долгие ласки не готов. Уж очень хотелось почувствовать малфоевский член глубоко внутри, и совсем не во рту.

— Назовем это приятным открытием, — он подтянулся наверх и откинулся на подушки.

Скорпиус выдавил смазку себе на ладонь, растер её по члену, а потом плеснул ещё немного на пальцы. По бедрам Ивара побежали мурашки, когда ануса коснулись прохладные пальцы, почти беспрепятственно скользнули внутрь и повернулись, лаская стенки. Ивар тихо охнул, поерзал на кровати и сел, притягивая Скорпиуса к себе за шею. Просить не пришлось, Скорпиус сразу же опрокинул его обратно на простыни и навалился сверху, осторожно толкаясь членом внутрь.

Но сам Ивар осторожничать не хотел. Как утопающий нуждается в глотке воздуха, так и Ивар нуждался сейчас в ощущении заполненности, в том удивительном чувстве принадлежности, когда член Скорпиуса окажется глубоко внутри. Отчаянно желая слиться с ним в одно целое, он крепко обхватил Скорпиуса ногами и, стиснув зубы — видимо, по привычке или просто на случай неприятных ощущений, — буквально вдавил в себя, скрестив лодыжки за его спиной.

— Воот… так-то лучше, — прошептал дрогнувшими губами, тут же сумев расслабиться, к собственному удивлению. И громко охнул, когда Скорпиус, устраиваясь поудобнее надавил внутри будто на все чувствительные точки одновременно, меняя угол. — Сможешь меня трахнуть так, чтобы я не кончил быстро? — выдохнул Ивар и, скользнув рукой к собственному члену, пережал его пальцами у самого основания.

Скорпиус кивнул, потянувшись за отложенной было палочкой.

— Убери руку, — попросил он и наложил довольно длинное витиеватое заклятие.

— О-о! — выдохнул Ивар, когда член сдавило со всех сторон, а больше всего — у основания, почти причиняя боль. — Офигеть!

— Сниму, когда сам попросишь, — шепнул Скорпиус и мощно толкнулся бедрами.

И уже с первым глубоким толчком Ивар оценил малфоевские чары по достоинству. И даже появившаяся легкая боль в члене не могла изменить его мнения. Подобные ощущения Ивар переживал впервые: от невообразимо приятной пульсации в заднице до скручивающего, давящего напряжения в паху. И, наверное, этот контраст и лишал его сейчас рассудка, выжав воздух из легких и сотрясая тело крупной конвульсивной дрожью.

Разжав колени и выпустив Скорпиуса, Ивар уперся пятками в матрас и выгнулся навстречу новому толчку, заставив себя глубоко вздохнуть. И сделал он это очень вовремя — ощущения усилились в разы. Не сдержавшись, Ивар закричал в голос. Вскоре во рту очень некстати пересохло, и ставшая вязкой слюна уже не могла помочь утолить жажду. Но на такую мелочь Ивар и внимания не обратил — мучившая его сейчас жажда была иной.

— Моя самая сладкая в жизни боль, — рвано выдохнул он, облизнув пересохшие губы. Выступившая на виске капля пота скатилась по его щеке, а на глазах проступили невольные слезы. — Я становлюсь мазохистом — заключил он. — И, черт возьми, мне это по душе, — улыбнулся Ивар и глотнул ртом воздух.