Алексей Котов - За любые деньги…

«Слепая неожиданность – мать читательского интереса», – усмехался про себя Алан.

Но однажды неожиданность подстерегла самого Алана. Издательство «Мейер и Кросби» выпустило книгу некоего Алекса Гроу «Правда жизни в милом Розуэлле». Подражательство в названии книги было налицо. До последнего времени претендовать на знание «правды жизни» мог только Алан Спенсер.

Через неделю до Алана стали доходить читательские отзывы о «Правде в Розуэлле». Многие находили книгу неплохой, очень динамичной, а главное, «никак не хуже, чем у зазнавшегося Спенсера».

– Да пошли ты их к чертям, Алан! – успокаивал своего друга Майкл Томас. – Тебя просто пытаются достать и укусить за пятку. Не обращай внимания.

– Ты читал эту дрянь? – морщась, но все-таки интересовался «укушенный» Алан.

– Про Розуэлл? – уточнил Майкл. – Читал… В общем, это довольно грязная история. Я бы даже сказал, что она и написана ради этой грязи, но… – Майкл немного помолчал. – Этот Гроу все-таки умеет владеть если не пером, то чернильницей. В брызгах его чернил на листе можно увидеть и кое-что интересное.

Возможно, раньше Алан и принял бы вызов графомана на литературном поле, но работа вымотала его до предела. Алан подал заявление в суд. По его мнению, название чужой книги было плагиатом.

Суд состоялся через три недели и превратился в наглое издевательство над Аланом. Во-первых, Алекс Гроу оказался небедным человеком и пригласил адвоката из Чикаго, а, во-вторых, этот адвокат, как выяснилось уже в суде, был не просто умным человеком, но и откровенно циничным – злосчастная фраза «правда жизни» звучала едва ли не каждой его фразе.

– … Монополизировать правду жизни, ее видение и ее понимание, так же глупо, как попытаться снова ввести рабовладение в Штатах, – разглагольствовал адвокат. – Пусть каждый находящийся в зале суда спросит себя, знает ли он эту правду? И большинство ответит «да». Потому что человек не знающий ее либо слегка дурак, либо – простите! – полный идиот. Но как выяснилось, в Лос-Анджелесе есть человек объявивший правду жизни своей собственностью… (легкий смех в зале) И это не так смешно, как может показаться на первых взгляд. Пожалуйста, посмотрите на Алана Спенсера… (шорох в зале) Этот человек умнее вас? Нет. Талантливее моего клиента? Сомневаюсь. Слова «правда» и «жизнь» придумал он сам или их придумали до него? И тут ответ тоже ясен…

Над Аланом смеялись трижды. Улыбнулся даже сам судья, но не очередному предположению адвоката, а тому, как Алан пытался доказать, что «правда жизни» это цикл его рассказов и подражать ему никто не имеет права.

Адвокат встал и спросил:

– А почему, мистер Спенсер, вы считаете это подражанием, а, главное, подражанием незаконным?

Алан не знал, что ответить. Он заговорил о творческой идее, переходящей из одной повести в другую, но был прерван адвокатом:

– Ну, так предъявите же нам эту идею, мистер Спенсер! Мы хотим видеть то, ради чего вы здесь.

Зал снова ожил. Все снова смотрели на Алана Спенсера, но он так и не смог предъявить суду овеществленную «правду жизни».

Процесс был проигран вчистую и проигрыш, незаметно для Алана перерос в сильнейшую депрессию. Выйдя из двух недельного запоя, Алан не обнаружил возле себя никого, кроме чернокожего слуги Джорджа. Судя по его лицу, Джордж тоже не брезговал спиртным во время алкогольной амнезии хозяина, а потому в доме царил бардак украшенный кое-где темной паутиной и пятнами плесени.

Алан перестал бывать в обществе и упорно пытался заставить себя работать. Он садился за стол, снова и снова набрасывал на листке бумаги случайные фразы и долго смотрел на них. Но вместо мыслей к нему приходил сон…

Однажды, прогуливаясь темным вечером поблизости дома мэра, он увидел в Майкла Томаса и Алекса Гроу. Они о чем-то спорили и Алан ясно услышал фразу Томаса «Нет, парень, тебе еще долго нужно учиться у этого дурака и пьяницы Спенсера…»

Алан ушел домой и снова напился. Он пил не из-за обиды на бывшего друга, на суд или на графомана Алекса Гроу, он пил, пытаясь чем-то заполнить гулкую пустоту в своей душе. Пустота оказалась дырой без дна. Столкнувшись с «правдой жизни» на любимом литературном поприще Алан вдруг оказался бессилен перед ней.

За четыре месяца Алан все-таки смог написать любовный роман «Райские проблемы» и не сказал в нем ни слова о «правде жизни». Это был тягучий, сладковатый текст с размытым сюжетом и счастливым финалом. Критика буквально взорвалась радостным воплем и растерзала роман издевательскими рецензиями уже через неделю после его выхода в свет. Даже старые друзья – писатель Джеймс Роллинг и критик Адамс Гирланд – неодобрительно отнеслись к его новому литературному эксперименту.

– Ты болван, Алан, – разочарованно заявил Роллинг. – Вместо того чтобы дальше разрабатывать свою золотую жилу в долине «правды жизни», ты бросил лопату, и схватился за бутылку и любовную патоку. Прости, но это очень похоже на творческое самоубийство, – тут Джеймс зевнул и посмотрел на Алана скучающими, сонными глазами. – Попросту говоря, ты стал не интересен почтеннейшей публике, дорогой мой.

Всегда желчный Адамс Гирланд был куда более откровенен:

– Ты просто трус, Алан! – у Адамса нервно дергались тонкие губы. – Кого ты испугался?.. Бездарности. Этот графоман Алекс Гроу решил переплюнуть тебя самым примитивным образом: из одного трупа в абзаце, он сделал три, а там, где ты говорил о жарком дне, он написал о торжестве злой ночи. Попросту говоря, Гроу только сгустил твои – пойми, именно твои! – краски и не добавил ничего своего. А ты сбежал. Ты отдал мир, который создал, на разграбление без боя и даже без намека на сопротивление.

– Я просто устал, – вяло возразил Алан.

– От чего?!.. – тонкие мефистофелевские брови Гирланда выгнулись дугой, а горбатый, высокий нос едва не превратился в клюв. Гирланд подался вперед всем телом, словно хотел клюнуть Алана в лоб. – Если ты устал, выпей бутылку виски, найди смешливую девчонку и на пару дней займись этими «проблемами», а не созерцанием мухи на потолке. Двигайся!.. Смейся всем назло. Будь нагловатым и бесшабашным, как раньше.

Алан согласился и даже кивнул, но внутри его торжествовала какая-то иная «правда жизни». Он ничего не хотел, ни к чему не стремился, а письменный стол напоминал ему эшафот.

Вскоре он узнал, что первая красавица города и дочь его главы Мэри Армстронг познакомилась с Алексом Гроу и все вокруг, как по команде, вдруг зашептали о «необыкновенной любви». На вечеринках Мэри не отпускала от себя «подающего огромные надежды» Алекса ни на шаг, а тот, в отличие от Алана, и, судя по всему, не ограничивал себя только вежливыми и улыбчивыми ответами на наивные вопросы девушки. Алекс Гроу был прост, как тигр на охоте, хорошо знал свою цель и видел всю правду жизни. Ему даже не потребовались подсказки пастора-проповедника Майкла Томаса.