Ольга Ярмакова - Все начинается утром

Том смущенно протянул загорелую руку с огрубевшей и высушенной солнцем кожей и осторожно сжал в большой ладони маленькую девичью ладошку:

– Приятно, мисс. Томас Хиггитс к вашим услугам.

– И мне очень приятно, Том. Скажите, а вы ничего не помните? – Спросила гостья, пытаясь незаметно прикрыть нос, от собеседника исходила ужасная вонь.

– А что я должен помнить, мисс? Вчера я заснул, как и обычно, после того, как провозился с Эмми битых три часа. Что-то произошло?

– Уже все в порядке, Том. Вы даже не представляете, как мы рады вашему пробуждению.

– С машиной что-то случилось? Так я это вмиг исправлю. С этой старушкой надо по-особому. – И не говоря ни слова более, механик удалился к явному облегчению всех.

Постепенно все работники фермы очнулись и пришли в себя, по странному стечению обстоятельств никто из них ничего не помнил кроме дня, предшествующего долгому сну, и все они были крайне озадачены, узнав, что спали столь долго. Они также присоединились к покраске дома, хотя Натали и настаивала на том, что людям необходим отдых и восстановление сил после болезни, уж больно смущены были бедолаги всем происходящим, а работа хоть как-то успокаивала их.

Незаметно опустился вечер, окрасив ферму и ландшафт, в котором она уютно располагалась в мягкие приглушенные тона, а люди все также увлеченно работали над покраской дома. Элен отвела в сторону фермера и задала вопрос, сидевший уже несколько часов в ее голове:

– Эдгар, скажите, был ли кто на ферме, кто был вам неприятен до случившегося всего этого?

– Ну, так сразу и не припомнить мне. Хотя, погодите, был тут с месяц назад один паренек, вроде бы его Маркусом звали. Но он не то, чтобы неприятен был, однако с ним рядом было не по себе, особенно от его глаз. Знаете, черные, как уголь глаза у него были, даже зрачков не видать. Жуть иной раз брала. Он отчего-то не по душе пришелся ребятам, и они попросили его отвадить от фермы, поговаривали, что его скот боится. Глупости, конечно, но я и сам был рад отказаться от его услуг. Странный он какой-то был и нелюдимый что ли, как-то так. А зачем вам это, Элен?

– Как знать, может этот ваш Маркус и навел эту болезнь с пауками на вас в отместку. – Ответила девушка. – Надобно обойти дом.

– Зачем?

– Не знаю, посмотрим.

Они вдвоем медленно обошли дом вокруг, тщательно рассматривая стены и фундамент здания, пока Элен не заметила едва различимый маленький рисунок в самом низу бетона, укрытый зеленью травы. Это был белый круг со странным орнаментом внутри, подозрительно смахивавший на паука.

– Что это, черт побери? Вы знали, что это здесь должно быть?

– Нет, я, как и вы была не в курсе, что мы можем найти здесь. Принесите, пожалуйста, желтой краски и кисть. Нужно закрасить этот знак.

Мистер Флух быстро обернулся с краской и передал ее спутнице вместе с кистью. Девушка тщательно закрасила таинственный символ, превратив его в круглый желтый диск.

– Вот теперь, Эдгар, я могу с полным основанием сказать, что ваша беда позади и козни Маркуса развеяны. Но дом нужно докрасить до конца.

Фермер вернулся назад в дом, который теперь излучал запахи свежей краски и готовился к полному преображению. Элен хотела было вернуться в ряды «художников», как успели окрестить всех работников близнецы, но теплый ветерок, коснувшийся ее лица, дал знать, что ее работа здесь окончена, и ей пора уходить.

Окинув напоследок увлеченных работой людей, она незаметно покинула их ряды и, пройдя сквозь злополучный двор, вышла через хозяйский дом к воротам. Скрипнувшая позади дверь заставила ее остановиться и оглянуться назад, на пороге стоял, ухватившись за дверную ручку один из близнецов, а вернее Робби.

– Ты уходишь? – Спросил он тихим и явно расстроенным голосом.

– Да, Робби, мне пора.

– Ты пришелец? Так? Ты не похожа на всех тех, кого я знаю. Скажи, я никому не расскажу, даже Дику.

– Ты прав, дружок, я пришелец из совсем другого мира. И он меня зовет обратно.

– И ты никогда не вернешься? Я тебя больше не увижу? – Мальчуган покраснел, но не отвел своих ярких голубых глаз.

– Как знать, Артур, как знать. Может еще и увидимся. – Улыбнулась Элен.

– Меня зовут Роберт, а не Артур.

– Извини, дорогой. Просто ты мне напомнил одного человека, которого зовут Артур.

– Он тебе дорог?

– Да. – Голос дрогнул.

– Ты к нему хочешь вернуться?

– Хотелось бы, но, увы. Это невозможно.

– Но почему?

– А ты любопытный, Роберт. Не на все вопросы есть ответы. Мне пора. Была рада знакомству с вашей семьей и тобой лично. Ты клевый малый, Робби. Прощай!

– А ты, а ты…ты возвращайся! Я буду ждать! – Долетел детский голосок.

«Как же сердце рвет от всех этих расставаний. Я так надеялась уйти незаметно». – Шла она и не замечала, как пощипывает нос и увлажняются глаза. Так она и шагала, не разбирая дороги, пока асфальт резко не оборвался, и она не провалилась в бездонную яму, втянувшую ее и отгородившую от этого мира.

***

В палату, где лежала Элен Киндмонд, тихонько пробрался юноша, осторожно прикрыв за собой дверь. Пятью минутами ранее он с друзьями уже побывал здесь, но оторвавшись от приятелей под каким-то предлогом, вернулся обратно. Девушка с закрытыми глазами, что лежала на больничной койке, была ему по-особому дорога. Он взял ее руку в свои ладони, нежно сжал, а потом поднес к губам для поцелуя.

«Что со мной? Такого не было и не будет больше. Я точно знаю, я чувствую это. Все мысли о ней, все помыслы мои. Это сравнимо лишь с неизлечимой болезнью и лекарства нет от нее. Но я не ощущаю себя несчастным, напротив, я по-мазахистски счастлив и рад, потому что наконец-то все мое существо наполнено смыслом и я не чувствую себя больше потерянным – она мой смысл, моя надежда, моя цель, моя любовь. Она – всё.

Она переполняет меня через край, ее лицо во всех женщинах, ее походка узнаваема повсюду, ее улыбка незабываема. Это похоже на помешательство, на сумасшествие, и, тем не менее, я вполне отдаю себе отчет во всем и контролирую себя.

Она настолько мне стала дорога, что я могу желать ей лишь счастья. Пускай и не со мной, пускай с другим. Это не слабость – суметь отойти в сторону, в тень ради ее благополучия. Это сила, на которую способен лишь истинный влюбленный.

Я благодарен ей за то, что она есть, за то, что судьба мне ее подарила. До нее я, наивная душа, все свои влюбленности считал по темному неведению любовью. И лишь встреча с ней открыла мне глаза – теперь я знаю правду, пускай даже такую. Но я более не слеп, я зряч и она стала моим Творцом, моим Пророком, моим Учителем и моей Музой. Она – мое всё».

Он склонился над ее лицом и прошептал дрожащим голосом:

– Эли, ты не представляешь, как ты нужна. Прости, что раньше тебе этого не говорил, хоть сейчас скажу. Надеюсь, что ты услышишь мой голос. Я скучаю по тебе, любимая, по твоему голосу, смеху и улыбке. Даже если ты меня и не любишь, мне все равно. Вернись, Эли, пожалуйста, вернись. Ты нужна, ты так нужна. Вставай, милая, ты сможешь, ты сильная и все вынесешь, родная, вернись. Ты нужна мне, очень нужна.