Эдгар Берроуз - Тарзан из племени обезьян. Возвращение Тарзана. Тарзан и его звери (сборник)

Успех в результате этих действий был гарантирован, однако беглянка так увлеклась своим занятием, что не заметила человека, прислонившегося к огромному дереву на опушке джунглей, из которых он только что вышел.

Он наблюдал за Джейн и ее усилиями с жестокой и злобной усмешкой.

Лодка наконец почти высвободилась из цепких объятий ила и песка, и Джейн почувствовала, что, видимо, сможет вывести ее на глубину, оттолкнувшись одним из весел, лежавших на дне пироги. Она уперлась веслом в береговую отмель, и тут ее взгляд скользнул по опушке джунглей.

При виде стоящего там человека из ее груди вырвался крик ужаса. Это был Роков.

Негодяй бросился вперед, крича, чтобы она его подождала или он станет стрелять, хотя был безоружен, и оставалось неясным, как он может исполнить свою угрозу.

Джейн Клейтон ничего не знала о злоключениях русского с тех пор, как убежала из его палатки, и решила, что подручные Рокова тоже должны быть где-то рядом.

Впрочем, она совершенно не собиралась попасть снова в его руки. Она предпочла бы скорей умереть, чем сдаться. Еще минута – и лодка поплывет.

На стремнине она окажется вне досягаемости русского. Других лодок тут не было, и ни один человек, а тем более такой трус, как Роков, не отважится войти в воду и поплыть по кишащей крокодилами реке, пытаясь догнать беглянку.

Рокова, однако, интересовало в основном собственное спасение. Он с радостью позабыл бы о всех планах, которые строил насчет Джейн Клейтон, лишь бы недавняя жертва разрешила и ему воспользоваться пирогой. Негодяй был готов пообещать все, что угодно, если она возьмет его с собой…

Однако в обещаниях не было особой нужды – он полагал, что успеет добраться до лодки прежде, чем та отплывет, а раз так, любые заведомо ложные клятвы и обещания были излишни. К тому же ему была ненавистна сама мысль вымаливать милость у женщины, которая так обошлась с ним, а потом сбежала.

Он уже злорадствовал, предвкушая, сколько дней и ночей станет упиваться местью, но тут тяжелая пирога – как раз в тот миг, когда русский протянул руку, чтобы ухватиться за борт, – соскользнула с мели и медленно поплыла по течению в сторону океана.

Пальцы Рокова не дотянулись до цели всего на полдюжины дюймов. Слегка накренившись, пирога выплыла на стремнину, и Джейн Клейтон, яростно работая веслом, вдруг осознала, что ей удалось вырваться на свободу.

Молодая женщина едва не падала с ног в результате испытанного ею нервного и физического напряжения. Но зато, слава богу, она наконец была в безопасности!

Впрочем, едва Джейн беззвучно вознесла молитву благодарения, она вдруг увидела, что лицо сыплющего проклятия русского вдруг просияло и на нем появилось выражение торжества. Он внезапно упал на землю и крепко ухватился за что-то извивающееся, ползущее по грязи к воде.

Охваченная ужасом Джейн Клейтон села, широко раскрыв глаза, на дно лодки, едва поняла, что в последний миг ее успех обернулся неудачей и она опять оказалась во власти злобного Рокова.

Потому что злодей увидел и ухватил конец веревки, которой пирога совсем недавно была привязана к дереву.

На полпути между Угамби и деревней племени ваганвазам Тарзан наткнулся на свою команду, идущую по его старому следу.

Мугамби также успел найти на лесной тропе следы русского и жены своего господина. Оказалось, те прошли совсем близко от его подопечных.

Туземца очень удивило, что эти двое смогли проскользнуть мимо бдительных и чутких зверей и остаться незамеченными, но Тарзан указал чернокожему на следы, по которым шел сам, и туземец понял, что, когда он и звери проходили мимо, мужчина и женщина прятались, наблюдая за каждым их движением.

Тарзану с самого начала стало ясно, что его жена и Роков передвигались порознь. Следы отчетливо показывали, что Джейн поначалу значительно опережала русского, но чем дальше человек-обезьяна по ним шел, тем очевидней ему становилось, что мужчина постепенно настигал свою жертву.

Сперва поверх отпечатков туфелек Джейн Клейтон было много следов диких животных, а следы Рокова оказывались самыми верхними, оставленными уже после того, как звери успели запечатлеть на тропе свои «росписи». Но позже между следами русского и беглянки отпечатков лап животных становилось все меньше и меньше, а когда человек-обезьяна подошел ближе к реке, ему стало ясно, что Роков отставал от его жены не более чем на несколько сотен ярдов.

Он чувствовал, что теперь Роков и Джейн должны быть совсем близко. Предвкушение скорой встречи наполнило его трепетом, и он огромными прыжками стремительно понесся к Угамби, все больше опережая своих товарищей. Быстро перелетая с одного дерева на другое, он вскоре оказался на берегу – как раз в том месте, где Роков настиг Джейн, когда та пыталась спустить на воду тяжелую лодку-долбленку.

На прибрежном иле Тарзан увидел следы тех, кого искал, но ни лодки, ни людей не было видно. Ничто на первый взгляд не говорило о том, куда могли подеваться его жена и Роков.

Было ясно, что они нашли туземную пирогу, столкнули на воду и уплыли, подхваченные течением Угамби. Посмотрев вдаль, туда, где река исчезала за изгибом русла, человек-обезьяна на миг различил в густой тени нависших на водой огромных деревьев плывущую лодку, на корме которой мелькнула мужская фигура.

Подойдя к берегу, Мугамби и звери увидели, что их вожак, перепрыгивая с кочки на кочку, стремительно несется по болотистому берегу реки, направляясь к мысу, за которым река поворачивала и пропадала из виду.

Для того чтобы за ним последовать, тяжелым обезьянам требовалось сделать большой крюк – как и Шите, которая терпеть не могла воды. Мугамби решил остаться с ними, хотя пантеру подмывало немедленно броситься за своим белым господином.

Через полчаса бега по болотистому перешейку, отделяющему высокий мыс от джунглей, Тарзан срезал расстояние там, где река делала полупетлю, и, снова выскочив к воде, увидел долбленку, на корме которой сидел Николай Роков.

Джейн рядом с русским не было.

Едва Тарзан увидел врага, широкий шрам у него на лбу вспыхнул алым цветом, и тут же из его горла вырвался ужасный звериный клич обезьяны-самца.

Роков содрогнулся от этого звука, почувствовав в нем страшное предвестие своей грядущей судьбы. При виде человека, которого он боялся больше всего на свете, русский скорчился на дне лодки и его зубы застучали от ужаса.

Хотя негодяй полагал, что врагу до него не добраться, он буквально оцепенел от страха при виде Тарзана, а потом, выглянув из-за борта, зашелся в истерике, когда белый великан бесстрашно нырнул в опасные воды тропической реки.

Мощными размашистыми гребками человек-обезьяна выплыл на стремнину и стал неумолимо приближаться к влекомой течением пироге. Роков схватил одно из весел, лежащих на дне лодки, и, словно обезумев, принялся лихорадочно грести, желая оторваться от преследователя, казавшегося ему живым воплощением самой смерти.