Петр Ингвин - «Зимопись». Книга 1 «Как я был девочкой»

— Поднимитесь, — раздалось над ухом.

Руки цариссы помогли нам встать.

— Обернитесь.

Теперь все собравшиеся оказались перед глазами. Откуда-то снизу изнутри всплыло ощущение праздника. Окутало организм покалывающей энергетикой счастья. Черт подери, хоть я и мальчик… да, главное, не забывать, что я мальчик — настолько оказалось приятно коронование в царевну. Наши с Томой руки приветственно взвились.

За спиной аналогично отсалютовали Варфоломея и Зарина. Народ ответил бурно и громко.

— Всех благ новым царевнам! — неслось оттуда. — Да здравствуют царевна Тома и царевна Чапа! Да будут неисчислимы зимы милосердной Варфоломеи и поддержавшей благородное дело пресвятой Аркадии! Алле хвала!

Длинные руки Варфоломеи широким охватом сграбастали всех троих, стоявших перед нею, а губы припечатали каждому горячее материнское лобзание.

— Мои девочки! — ввергнув в изумление, растроганно всхлипнула она, доселе казавшаяся непробиваемой и бесчувственной. — Вместе мы сила. Мы им покажем. Они еще узнают, кто здесь чего заслуживает. Поцелуйтесь, мои родные, теперь мы одна семья.

До этого момента все шло приемлемо. Последнее предложение поставило в тупик всех трех «сестер». Не сговариваясь, Тома с Зариной отвернулись от меня и влажно чмокнули друг дружку в губы, сопроводив кратким объятием. Оторвались и… замерли, застеснявшись.

— Что же вы? — поторопила Варфоломея. — Да воцарится отныне мир и спокойствие в нашей семье. Алле хвала!

— Алле хвала! — привычно отозвалась глазеющая площадь.

Сурово склонив головку, Зарина сделала нетвердый шаг ко мне. Тома решительно шагнула с другой стороны. Как Матросов на амбразуру. Покромсав сомнения какими-то убийственными доводами, она опередила маленькую царевну и первой достала мои губы своими. Латы врезались в латы. Звонкий звук ознаменовал окончание процесса.

Не успел возникший туман в голове позволить мозгу осознать случившееся, как маленькая Зарина, задрав личико, требовательно склонила к себе мое лицо своими вскинутыми руками.

Сестренка, понимаешь. Едва хватило воздуха пережить ее «сестринский» поцелуй. Разлепились, пряча глаза. Облегченно выдохнули. С чувством выполненного долга… если здесь подойдет это выражение, дружески обнялись втроем. Лица вновь обратились к собравшимся.

— Тома и Чапа, познакомьтесь со своей новой семьей. Зарина, проводи и представь.

Одна из шеренг распалась, выдавив вперед несколько человек. Взяв за руки меня и Тому, Зарина подвела к ним.

— Знакомьтесь. Царевич Ерофей, царевич Феофан, царевич Алексий. Мои… наши отцы.

Три головы синхронно опустились, приветствуя. На вид «папашам» было тридцать пять, сорок и сорок пять лет — по возрастающей. То есть, примерные одногодки цариссе, чей возраст внешне гулял как раз в этих пределах. Крепкие, статные, в инкрустированных затейливым орнаментом доспехах, они казались грозными и добродушными одновременно.

— Царь-войник Митрофан, наш брат, — сообщила Зарина, указав на молодого воина лет восемнадцати-двадцати.

Вот как. Брат. До сих пор говорили только о сестрах, как о единственных достойных упоминания. При их системе наследования вполне логично. Я тоже говорю не все, а только то, что спрашивают. И то не все.

— Войница Агриппина Варфоломеина, — перешла «сестренка» к представлению последних из вышедших, жавшихся чуть поодаль. — Войники Ефрем и Бакула Варфоломеины.

Она оглянулась на мать, быстро добавила:

— Есть еще несколько семейных войниц, но они сейчас охраняют вотчину.

Это упоминание как бы придало семье больше мощи и значимости в глазах окружающих.

— Будем отныне вместе в горе и в радости, в беде и в счастье, что идут рука об руку, иногда переплавляясь одно в другое, — завершила Варфоломея утомительный для меня ритуал. — Идите сюда, дочери мои.

Из-за ворот донесся конный топот. Ржание. Дежурный махнул рукой, ворота заскрипели.

По очереди на территорию внеслись три тройки крепостных на лошадях.

— В деревнях чужие! Отбирают еду, чинят беспредел. Защитите!

— Какие деревни? — Дарья быстро поднялась.

Никакого гонора, что не бухнулись в ножки. Одно слово, хозяйка. Уважаю.

— Жданка, Сисюниха и Левая.

— Кто?

— Шайки рыкцарей. Много и одновременно.

Дарья бросила построению:

— По коням! Руслан, разберешься в Жданке.

Другими распорядиться не успела, перебили Варфоломея с Евстигнеей:

— Остальное берем на себя.

Не получилось. С ворот и противоположной стены одновременно прозвучал сигнал:

— Неприятель в прямой видимости!

Лицо Томы, обращенное ко мне, переполняло недоумение. Если это Малик… зачем? К скольким смертям приведет бойня?

— На стены! — приказала Дарья. — Ученицы в распоряжение Астафьи, остальные по утвержденным местам. Прибывшим крепостным выдать форму бойников, оружие и подчинить Никандру. Занять оборону!

Ощущение, что все разбежались в разные стороны, но порядок и выучка чувствовались во всем. Ощетинившаяся копьями школа наблюдала, как сразу с трех сторон высыпают из леса горстки нападающих, останавливаясь на дальности полета стрелы своих самодельных… гнуков. С каждой минутой количество врагов вырастало, а из леса выходили все новые и новые. Я в составе пятерки из Томы, Зарины, Клары и Варвары под руководством последней встал на стене за верхушками острого частокола. В случае надобности его можно легко перемахнуть с нашей стороны, крутой склон как раз внизу. Врагу требовались штурмовые лестницы или веревки. Или таран для взятия ворот. Или передвижная башня. Хотя бы сколоченные большие щиты, чтоб беспрепятственно добраться до стены. Ничего этого не наблюдалось. Пока.

Каждой ученице раздали по два боевых копья. Ворохи учебных охапками выносили на поле, и несколько бойников спешно приделывали к ним наконечники. Помимо копий и имевшихся при себе мечей раздали щиты. Очень правильно, ведь у рыкцарей — дальнобойное оружие, гнуки. Да, отныне никаких луков в повествовании, только эти самые. Нужно привыкать к местной терминологии. С волками жить, по волчьи выть… можно было сказать, если б волки здесь выли, а не лаяли.

Ощетинившуюся обороной школу окружили за пару минут. Мы прятались за верхушками кольев, страшась возможных стрел. Но вместо атаки рыкцари выслали переговорщиков. Два мужчины и женщина в кожано-пластинчатом легком доспехе не самой лучшей выделки. Некоторые части одежд оторочены мехом, отчего смотрелись страшновато. Как в кино про варваров.

— Грозна Святая, Таскай Прибрежный и Напрас Молчаливый приветствуют доблестных защитников школы, — выкрикнула женщина, останавливаясь метрах в сорока, то есть до границы точного броска копья.