Генри Хаггард - Рассвет

Служба в церкви начиналась в половине одиннадцатого, и незадолго до этого часа Артур и Анжела подошли к тому месту, которое стало для них священной землей, посмотрели друг другу в глаза и снова произнесли те же слова любви. Затем они пошли дальше и, смешавшись с немногочисленной паствой, насчитывавшей не более тридцати человек, вошли в прохладную тишину церкви.

— Гляньте-ка! — воскликнула какая-то женщина, когда они проходили мимо. — Ну разве она не красавица? Какая бы красивая свадьба у них была!

Артур услышал эти слова и нашел взглядом говорившую, а потом улучил момент и дал ей пять шиллингов, посчитав ее возглас счастливым предзнаменованием.

На столе для причастия была расстелена белоснежная пелена — в этот день в маленькой и прелестной старинной церкви отмечалось ежемесячное таинство причастия, так здесь было заведено.

— Ты останешься со мной на причащение? — прошептала Анжела своему возлюбленному в промежутке между тем, как они уселись на свои места, а мистер Фрейзер занял свою кафедру.

Артур кивнул в знак согласия.

И вот, когда настало время, эти двое вместе подошли к алтарю и, вместе преклонив колени, вкусили хлеб и отпили из чаши, а затем встали и ушли, связанные отныне каким-то новым чувством и таинством. Ибо, конечно, большая часть молитв, которые они возносили в тот день и час, заключала смиренную просьбу к Всевышнему благословить их любовь. Что касается Анжелы, то в ее недолгой и простой жизни было немного деяний, которые она не освящала бы молитвой, и уж тем более она стремилась принести величайшее из них к подножию престола своего создателя.

Поистине странна и исполнена святости та тоска, с которой мы обращаемся к небу за освящением наших дел, чувствуя свою слабость и желая напиться из источника силы; тоска, которой не замедлила воспользоваться церковь, обладая тем изощренным знанием человеческой природы, которое является одним из главных источников ее могущества. Потребность в благословении особенно чувствуется в делах, связанных с самой благородной из всех страстей — вероятно, потому, что истинная любовь и истинная религия происходят из общего дома.

Таким образом, дав друг другу новый, священный обет, связавший их узами небесной любви, возвысив свои чувства до небес, обнимающих землю, они поднялись и пошли своим путем, очищенные ныне для поклонения и более сильные — чтобы терпеть…

В тот же день у Артура состоялся разговор с невестой, который поначалу носил деловой характер, а закончился довольно странно.

— Завтра я должен поговорить с твоим отцом, когда он вернется, дорогая, — начал он.

— Мой отец! Ах да, я совсем забыла об этом, — и Анжела слегка встревожилась.

— К счастью, я довольно богат, так что не вижу причин, почему он должен возражать.

— Ну, я думаю, он будет даже рад избавиться от Пиготт и от меня. Ты же знаешь, что он меня не очень любит.

— Это очень странное отсутствие вкуса с его стороны.

— О, я не знаю. Никто не видит меня твоими глазами, Артур.

— Потому что у них нет такой возможности. Весь мир полюбил бы тебя, если бы знал. Но, если серьезно, я думаю, что твой отец вряд ли будет возражать, иначе он не позволил бы нам так сильно сблизиться, ибо в девяти случаях из десяти подобные вещи приводят только к одному результату.

— Что ты имеешь в виду?

— Я хочу сказать, что пригласить молодого человека в дом и оставить его одного в обществе дочери — это может очень легко привести к… ну, к тому, что уже произошло.

— Значит, ты полагаешь, что я влюбилась бы в любого джентльмена, который приехал бы сюда?

Артур, не заметив легкой вспышки негодования в ее глазах, ответил:

— Ну, знаешь ли, такой риск есть всегда, хотя я полагаю, что это во многом зависело бы от джентльмена.

— Артур, — слегка притопнув ножкой, произнесла Анжела, — мне стыдно за тебя! Как ты можешь думать обо мне такое? Должно быть, ты обо мне очень плохого мнения.

— Дорогая моя, но почему же я должен считать себя выше других, раз ты влюбилась именно в меня? Ты слишком высоко ценишь меня.

— А ты ценишь меня слишком низко… Ты вообще меня не понимаешь! Ты — моя судьба, мое второе «я»; как же я могла полюбить кого-то, кроме тебя? У меня такое чувство, будто я долго путешествовала, чтобы встретиться с тобой, была в пути с самого сотворения мира, чтобы встать рядом с тобой и стоять, пока мир не рассыплется в прах, да, до самых пределов вечности. О, Артур, не смейся над тем, что я говорю. Я, конечно, всего лишь простая девушка, но я уже сказала тебе вчера вечером — во мне сейчас что-то пробуждается, моя настоящая жизнь, моя бессмертная часть, нечто, что ты пробудил и с чем тебе придется теперь иметь дело… нечто большее, чем просто я, та, кого ты видишь перед собой. Как я уже говорила, я чувствую и знаю наверняка, что когда мы уйдем, я все равно буду любить тебя; пролетит больше веков, чем листьев с дерева — и я все равно буду любить тебя. Артур, я твоя навеки, на все времена, в этом мире и в грядущем!

Она говорила с той величественной свободой, которую дает вдохновение, и он видел, что она действительно вдохновлена. Артуром вновь овладело то же чувство благоговения, которое он почувствовал, впервые увидев ее. Взяв ее руку, он поцеловал ее.

— Дорогая моя, — сказал он, — дорогая моя Анжела, кто же я такой, чтобы ты так любила меня? Что я такого сделал, чтобы мне даровали такое сокровище? Я надеюсь, что все будет именно так, как ты говоришь!

— Все будет так, как я говорю, — откликнулась она и наклонилась, чтобы поцеловать его. Дальше они пошли в молчании.

Филип Каресфут вернулся домой около часа дня в понедельник, и после очередного ужина в детской Артур направился к нему в кабинет, чтобы очутиться в ужасающей компании — ибо какая компания может быть более ужасающей (большинство людей предпочли бы встретиться с верховным судьей, страдающим подагрой), чем компания человека, дочь которого вы собираетесь просить в жены.

Филипа он застал задумчиво сидящим над подносом, к содержимому которого тот, казалось, был совершенно не в настроении прикасаться, однако Артура принял со своей обычной любезностью, с улыбкой заметив: он надеется, что Артур пришел не для того, чтобы сообщить, как ему надоел этот дом и его обитатели, и что он уезжает.

— Вовсе нет, мистер Каресфут, я пришел поговорить с вами совсем о другом.

Филип быстро и с любопытством взглянул на него, но ничего не сказал.

— Короче говоря, — в некотором отчаянии сказал Артур, — я пришел просить вас благословить мою помолвку с Анжелой!

Последовала пауза, весьма неловкая.

— Значит, вы помолвлены с моей дочерью?

— При условии вашего согласия — да.

Снова пауза.