Генри Хаггард - Рассвет

— Вы должны понять меня, Хейгем, если я скажу, что вы застали меня врасплох в этом вопросе. Ваше знакомство с Анжелой было столь недолгим…

— Это правда, но я узнал достаточно.

— Возможно, но зато она абсолютно ничего не знает о мире, и потому то, что она отдала вам предпочтение — а поскольку вы говорите, что помолвлены с ней, я полагаю, что именно она выказала подобное предпочтение — может оказаться ошибкой, просто романтическим порывом молодой девушки.

Артур вспомнил свой вчерашний разговор с Анжелой и не смог сдержать улыбки, отвечая:

— Полагаю, если вы спросите ее саму, она скажет, что это не так.

— Хейгем, я буду с вами откровенен. Вы мне нравитесь, и у вас, я полагаю, вполне достаточно средств. Вы, конечно, знаете, что моя дочь ничего не получит… во всяком случае, пока я не умру, — быстро добавил Филип.

— Я никогда не думал об этом, но я буду только рад жениться на ней, не получив ничего, кроме нее самой.

— Отлично. Однако я должен заметить, что, несмотря на это, брак — дело важное, и мне нужно время, чтобы все обдумать, прежде чем я дам вам окончательный ответ — скажем, через неделю. Впрочем, я не стану требовать, чтобы вы уехали отсюда, если только сами того не пожелаете, и не стану пытаться ограничить ваше общение с Анжелой, поскольку, по-видимому, все уже свершилось. Я польщен вашим предложением, но мне нужно время, и вы должны понять, что в данном случае колебание не обязательно означает согласие.

В делах такого рода человек довольствуется малыми милостями и готов мириться с неудобствами, которые кажутся ничтожными по сравнению с истинными бедствиями, которые могли бы его постигнуть. Артур не был исключением из общего правила. Вот и теперь он рассыпался в благодарностях, руководимый доверчивостью юности, а в глубине души был уверен, что скоро найдет способ заглушить все возражения, которые еще оставались в душе Филипа.

Его будущий тесть ограничился тем, что вежливо выслушал его сбивчивые слова, чем беседа и завершилась.

Однако когда Артур ушел, хозяин мигом утратил все свое спокойствие и, поднявшись из-за стола, на котором так и стоял нетронутый обед, задумчиво прошелся по комнате. Все вышло, думал он, так, как ему и хотелось. Молодой Хейгем собирается жениться на Анжеле, а лучшего мужа для дочери и пожелать невозможно. Если бы не роковая, дьявольская случайность, пославшая ту женщину , он бы сразу и с радостью дал свое согласие на этот брак, но… Не то чтобы он собирался отказать Артуру — у него и в мыслях такого не было.

Затем он стал размышлять: если просто предположить, что он принял предложение леди Беллами — хотя это невозможно! — что бы это для него означало? Это означало бы благополучное завершение трудов и устремлений последних двадцати лет; это означало бы возвращение его собственности и положения в обществе, которого он, по его собственному мнению, был несправедливо лишен; это означало бы, наконец, но не в последнюю очередь, победу над Джорджем. И вот теперь случай, великий случай (так глупцы называют Провидение), наконец-то дал ему в руки рычаг, с помощью которого можно было бы легко опрокинуть любой камень преткновения, лежащий на его пути к триумфу; более того, он мог бы даже насолить этому Джорджу, получив больше, чем тот рассчитывал…

О, как он жаждал этих вожделенных акров, принадлежавших ему по праву первородства! Как тосковал по ним — так влюбленный тоскует по своей потерянной невесте. Такая возможность больше никогда не представится; почему же он должен ее упустить? Отказ превратит его кузена в открытого и непримиримого врага. Почему же Филип должен допустить, чтобы эта девушка, чье рождение лишило его единственного существа, которое он когда-либо любил, чей пол не позволял вернуть фамильные поместья и чье общество ему было совершенно безразлично, разрушила его планы? Она будет обеспечена, кузен любит ее. Что же касается помолвки с молодым Хейгемом, то… женщины быстро с этим справляются. В конце концов, теперь, когда он спокойно все обдумал — разве есть веская причина, почему он не должен этого делать?

И тут, пока он задумчиво ходил взад и вперед, ответ пришел ему в голову. Ибо перед ним возникло видение его умирающей жены и в ушах его зазвучал шепот ее полузабытого голоса, который, несмотря на всю свою надломленность и слабость, с последним усилием призывал крылатое Божье возмездие и вечную гибель на голову того, кто причинит вред ее беззащитному ребенку. Тогда, чувствуя, что если он поддастся, то на него обрушатся эти возмездие и гибель, Филип подумал о ночных тенях… и испугался.

Когда Артур и хозяин дома встретились, по обыкновению, вечером, ни одна из сторон не сделала ни одного намека на их недавний разговор, и отец не сказал ни слова на эту тему Анжеле. Жизнь в старом доме шла так, как будто ничего не случилось. Филип ни в малейшей степени не пытался сдерживать Артура и свою дочь и старательно закрывал глаза на довольно очевидные признаки их взаимной привязанности. Для них же длинные июньские дни были поистине золотыми, но казались им слишком короткими. С каждым новым утром их взаимная любовь все крепла, а когда последние малиновые отблески света исчезали с небес и ночь опускала свою вуаль на высокие деревья и мирное озеро… любовь молодых людей становилась еще глубже и нежнее. День за днем Артур открывал в Анжеле новые прелести: то скрытое знание, то неожиданную благодать, и все это время — всеобъемлющие милосердие и любовь. День за днем он заглядывал все глубже в глубины ее разума — и все время находил нечто новое. Ибо в разуме этом таился кладезь благородных мыслей и высоких амбиций — амбиций, многие из которых могли найти свое воплощение только в ином, не нашем мире. И чем больше он узнавал ее, тем больше гордился при мысли о том, что такое совершенное создание может столь нежно любить его, и с тем большей радостью предвкушал он тот великий и счастливый час, когда назовет ее своей. Так шел день за днем, и они были совершенно счастливы.

Будущее казалось им обоим таким же спокойным и улыбчивым, как летняя гладь озера. Об окончательном согласии Филипа на их помолвку они вовсе не беспокоились, вполне естественно полагая, что его поведение само по себе является его гарантией. Если бы он хотел выдвинуть какие-то серьезные возражения, то наверняка сделал бы это раньше — так рассуждал Артур, и Анжела была с ним вполне согласна, про себя недоумевая, какой родитель вообще смог бы найти какие-то возражения против ее прекрасного возлюбленного.

Как милосердно Провидение, набрасывающее непроницаемую вуаль на наше будущее, и лишь зорким глазам шотландцев под силу проницать иногда этот занавес… Разве могли бы мы найти вкус в тех редких чашах, которые застенчивейшая из богинь, Радость, подносит к нашим жаждущим губам, знай мы о горечи, таящейся на дне этих сверкающих чаш? Конечно, мы должны быть благодарны Провидению за многое, но ни за что более, чем за это благословенное бессилие предвидения!