Ата Дурдыев - Сколько нам еще жить?..

— Ай, спасибо, Инженер, что бы мы без тебя делали! Приезжай к нам — дорогим гостем будешь… А теперь вот, держи…

Достав две радужные бумажки, он протянул их Андрею:

— Да, вы что, — начал было Ширали.

Но он не договорил…

Андрей спокойно взял деньги и, аккуратно положил в карман. Даже спасибо не сказал.

Фыркнув сизоватым дымком «Волга» плавно тронулась и быстро покатила по пыльной улице.

Проводив машину рассеянным взглядом, Ширали испытывающе посмотрел на друга, однако его взгляд не произвел на того ни малейшего впечатления. Андрей беззаботно насвистывал веселую мелодию и в такт пристукивал носком сапога.

— Как ты мог? — вымолвил, наконец, Ширали.

— Что?

— Деньги взять!..

— Дают — бери, бьют — беги! Извечная формула жизни… Я что — просил их?

— Нет… Но все равно!

— Каждый труд должен вознаграждаться! Даром сейчас и бороду не бреют.

— Ты и дома этим занимался?

— А что особенного? Я трачу время, силы, энергию. Так почему мне не должны платить за это? Если, к примеру, я понесу свои туфли в ателье, мне их даром починят? За глаза красивые? Нет, Ширали, ты уж меня извини… Художники, между прочим, тоже не святым духом питаются. За свои работы они деньги получают. Потому что человеку надо на что-то жить, где-то жить… Может, ты даром все будешь делать?

— Да уж как ты червонцы сшибать не стану.

— Значит, сотнями сразу будешь… Если дадут, конечно… Ну, а мне и червонцев хватит. На тысячи не замахиваюсь. Мы люди маленькие…

— Брось паясничать! — перебил друга Ширали, — я с тобой серьезно говорю…

— И я не шучу, — откликнулся Андрей. — И знаешь, не надо читать мораль!

Как бы давая понять, что он не намерен продолжать разговор, Андрей стал громче насвистывать.

— «Так вот ты какой, оказывается, Инженер! — подумал Ширали, — капиталы сколачиваешь, калымишь! Интересно, на что ты деньги собираешь?..»

Мною замечено, что некоторые из товарищей пограничников при обращении с начальствующими лицами, с лицами командного состава и вообще с гражданами республики употребляют старое, изжившее себя и рабское обращение «господин». Как глубоко пустила корни эта гадкая привычка в сознании порабощенного человеческого ума. Исходя из убеждения, что привычка эта та же старая натура человека, глубоко жалею тех граждан, которые еще живут старым прошлым, умершим и горячо приветствую всех тех, кто смеется над ушедшим и властной рукой берут от жизни все лучшее, отборное и нужное из настоящего всеми силами своего мощного и нового духа…

Еще раз напоминаю: забыть «господ»! И пусть каждый видит в себе подобном — товарища, друга и брата.

Исходя из вышеизложенного, предлагаю пограничникам впредь при обращении с начальствующими лицами употреблять слово «гражданин». Единомышленников же своих, как например, комиссаров и др. называть товарищ.

Слово же «господин» приказываю не употреблять.

На душе Андрея, несмотря на бойкое подсвистывание, было не так весело, как это могло показаться со стороны. Шагая рядом с Ширали, он старался припомнить, когда впервые взял деньги за свой труд? Помог одному гражданину в шляпе исправить неполадки в двигателе. И не просто помог, а считай, нашел неисправность, до которой сам бы владелец никогда не додумался… А пять рублей были очень нужны на интересную книгу… Было ему в ту пору шестнадцать лет, паспорт получил — самостоятельным человеком стал! С тех пор и пошло. Росло мастерство, росли соответственно и «гонорары». Было приятно сознавать, что деньги заработаны честным трудом. А как же иначе? Ведь не украл, не смошенничал, не выклянчил… И мозоли на руках были, и пальцы сбитые, и одежда перепачкана. Постепенно от мелких неполадок, что исправлялись, как говорится, с ходу, он перешел к более сложным и серьезным работам. Приобрел отличный инструмент, купил модный комбинезон. Старался все делать быстро и на совесть, с каким-то особым шиком и блеском. И что главное нравилось владельцам машин — точность. Уж если сказал, что придет в девятнадцать тридцать, приходил минута в минуту. Льстило, что к нему, еще мальчишке, обращались солидные люди с просьбой отремонтировать «Волгу» или «Жигули». Нравилось иметь свои деньги, не просить у родителей на карманные расходы. Это поднимало и в собственных глазах. Было приятно, утирать нос мастерам — халтурщикам и вымогателям из «Автосервиса».

«Рассказать все это Ширали? — мелькнула мысль. — А почему я должен все ему объяснять? Считает меня халтурщиком, ну и пусть!»

Дальше они шли молча, но мысленно разговаривали друг с другом. Обвиняли, доказывали, спорили…

…Кучук-ага жил в центре села, где пересекались пыльные улицы и находилось правление колхоза, возле которого всегда был народ.

За невысоким дувалом стоял просторный глинобитный дом с шиферной кровлей и большая круглая кибитка. В глубине чисто подметенного двора виднелась большая куча прошлогоднего яндака, возле которой стояли ишак и верблюд. Верблюд лениво пережевывал жвачку, ишак размеренно качал головой вверх-вниз словно приветствуя входящих во двор. На топчане сидел широкоплечий старик с белой бородой и, ловко орудуя большой иглой, шил шубу.

При виде пограничников он отодвинул бараньи шкуры и целую охапку солодкового корня в сторону, приветливо сказал:

— Здравствуйте, ребята, здравствуйте! Проходите!..

Голос у Кучук-ага был густым и сочным. Лицо так изрезано морщинами, что напоминало один из корней солодки. Заметив, что Андрей удивленно смотрит на корень, Кучук-ага улыбнулся:

— Это солодка, корень такой… Я им шкуры крашу, Корку граната добавляю, траву гармали, еще марены красильной. Много здесь ее, из города люди приезжают, собирают. Все мешаю и шуба желтая от такой краски выходит. Красивая… А солодка и от кашля помогает. Вам на границе нельзя кашлять. Вот, возьмите, с собой…

Кучук-ага протянул ребятам несколько крупных корней и лицо его осветилось доброй улыбкой. Когда он улыбался, морщины разглаживались и сквозь них проглядывала белая, нетронутая загаром кожа. Они казались тропинками, проложенными в пустыне, которые словно в такыре собирались и исчезали в белом солончаке бороды. Борода у Кучук-ага была своеобразной: от висков густая и окладистая, а ближе к подбородку становилась реже. Глаза аксакала, несмотря на почтенный возраст, были живыми и внимательными.

— Чай в кибитке будем пить, — возвестил хозяин. — Хорошо там: зимой — тепло, летом — прохладно. Ты в кибитках бывал? — повернулся он к Андрею.