Ата Дурдыев - Сколько нам еще жить?..

Лицо Плешивого лоснилось от пота и сала. Худые пальцы ловко поворачивали кусок мяса, и мелкие острые зубы впивались в мякоть, отдирали ее от кости, равномерно пережевывали. Уже несколько раз Курбан сытно рыгнул — желудок был полным, но Плешивый, полузакрыв свои маленькие сонные глазки, все жевал и жевал. Казалось, что это не живой человек, а какая-то машина, включенная на полную мощность. Равномерно двигались челюсти, в такт им шевелились уши и сам Плешивый чуть покачивался взад-вперед словно помогал проталкивать пищу.

— Как думаешь, съест? — спросил Алексей.

— Съест, — вздохнул Селим, — я знаю его! А ты долго что-то не заходил?..

— Все дела!.. Как там твои баранчуки?

— Ай, что им сделается. Растут… Скажи, правда, что два дня назад нарушителя поймали?

— Не знаю, — пожал плечами Алексей, — не слыхал.

Селим расплылся в улыбке, подняв толстый палец, шутливо погрозил им.

— Все знаешь, да только не расскажешь — служба!.. Я понимаю.

— Может, у тебя новости есть? Ты человек не военный, тебе и рассказать не грех, друг ситный.

Глаза чайханщика опасливо забегали. Алексею показалось, он что-то хотел сказать, но слишком много народу было вокруг.

— Корова у Джумы отелилась… Реджеп чуть ноги не сломал, упал бедный с крыши… Вот и все новости, Алеша… Вот сейчас Курбан Плешивый людей развлекает… Думаю, выиграет он и козлятины наестся до отвала… Три дня переваривать будет, как гюрза, после кролика!

Алексей слушал чайханщика, и по глазам его видел, что Селим знает что-то важное. Но как скажешь, если вокруг столько народу? А чайхана шумела восторженными голосами:

— Давай, Курбан, давай!

— Нажимай, Плешивый!!

— Кости чище обгладывай!..

Всего два куска осталось в казане. Все так же равномерно двигались челюсти Плешивого, равнодушными были полуприкрытые глаза, только лицо раскраснелось и горело как кумач. Груда обглоданных костей возвышалась за спиной. Спор подходил к концу и, судя по реакции зрителей, выигрывал Плешивый…

Пользуясь поднявшимся шумом, чайханщик тихо произнес:

— Вон идет Бекмурад, сын старого Овеза…

— Знаю его, — так же тихо ответил Алексей, — хороший парень, часто на заставе бывает. Агитируем его, чтобы отца уговорил в колхоз вступить. В селе всего пять хозяйств единоличных осталось… Постой, а что ты хочешь сказать?..

— Просто так… Присмотрись к нему повнимательней…

В чайхану вошел стройный, интересный парень с приятной улыбкой. На нем были легкий чекмень нараспашку, высокие сапоги, черный тельпек. Завидев Алексея, сразу направился к нему. Протянул крепкую мозолистую руку:

— Здравствуй, Алексей!

— Вечер добрый, Бекмурад, — приветливо ответил пограничник, — садись, чай будем гонять…

— Гонять — это как?

— Это значит пить долго и много. Недаром нас зовут самарскими водохлебами. Любят чай на Волге, только не зеленый. Скажи, Бекмурад, ты чай со смородиновым листом не пробовал?

— Не приходилось. Что это — кишмиш?

— Нет, — засмеялся Алексей, — ягода такая, черная и сладкая, а листья хороши для заварки. Нарвешь его, в чайник положишь, крутым кипятком зальешь — отличная, я тебе скажу, штука! Особенно, если на рыбалке приготовишь, чтобы дымком от костра припахивала!

— Ай, зеленый чай — тоже хорошо, — сказал Селим, ставя перед Бекмурадом чайник с синими цветами, — жажду утоляет, мужчине силу дает!

— Я не сказал, что зеленый чай плохой, — покачал головой Алексей. — Просто к нему привыкнуть надо. Верно, Бекмурад?

— К нашем чаю быстро привыкают, — поддержал Алексея Бекмурад и сразу переключился на другое, словно стараясь расположить к себе пограничника.

— Из дома письма пишут?

— Пишут, грибов и ягод в этом году уродилось много. Дожди все лето идут. — Как твой отец, как сестры?

— Ай, спасибо! Хорошо у вас на Волге — дожди, вода… Хорошо…

— Отец-то у тебя строгий, всю семью в руках держит…

— Родителей уважать надо, — солидно произнес Бекмурад. — Сейчас опять скажешь, чтобы я отца агитировал в колхоз вступить, да?

— Он сам со временем поймет. Нельзя сейчас в одиночку жить…

Чайханщик положил перед парнями большой кусок сахара. Алексей, взяв его, покачал в руке и протянул Бекмураду:

— Расколи! Вон у тебя нож — клинок настоящий!..

Только на секунду задумался Бекмурад, прежде чем вытащить нож. Но и этого было достаточно, чтобы чайханщик и Алексей прожгли его острыми взглядами. Бекмурад интуитивно почувствовал это…

Вспомнилось, как хотел выбросить нож, чтобы ни одна собака не нашла, но отец запретил: пусть все останется так, как было. Исчезнет нож — подозрение, появится новый — тоже подозрение…

Зажав в левой руке кусок сахара, Бекмурад с силой стукнул по нему тыльной стороной ножа с белой костяной рукояткой. Стукнул так, что голубоватые искры брызнули в стороны. Отменный сахар доставал чайханщик Селим! Обернутые в синюю бумагу куски удивительно напоминали конусные артиллерийские снаряды. Немало сельчан поломали зубы о такой сахар…

От внимания Бекмурада не ускользнул пристальный взгляд пограничника, обращенный на нож… Ему даже показалось, что Алексей хотел что-то спросить, но в самую последнюю секунду передумал. Бекмурад весь напрягся, нервы натянулись, словно струны дутара под рукой неопытного музыканта… «Чуть что, — пронеслось в голове, — садану ножом — и ходу. Если кто попытается задержать — и того ножом! И сразу за кордон к Дурды Мурту… Ну, что же ты, проклятый кизыл-аскер? Посмотрим, кто — кого!»

«Что-то он заволновался, — подумал Алексей, наблюдая за молодым туркменом. — Вроде, нормально вел себя, а как дошло до ножа, глаза забегали… Да и Селим говорил… Неужели?..»

— Плохо у тебя получается, Бекмурад, — заметил Алексей, — куски ровными должны быть. — Дай-ка я попробую…

С этими словами Алексей протянул руку за ножом. И опять на какую-то лишнюю секунду промедлил Бекмурад, прежде чем передал нож.

И это не ускользнуло от внимания Алексея и чайханщика, который стоял рядом и с равнодушным видом протирал пиалушку. Только глаза стали настороженными и вся фигура подобралась, словно перед прыжком.

А в чайхане продолжалась своя жизнь. Курбан Плешивый и на этот раз «одолел» козленка. Все шумно приветствовали его. Никому не было и дела, что в углу чайханы между тремя людьми встал вопрос жизни или смерти. Никаких прямых улик и доказательств не было, но каждый из них чувствовал, что всего один шаг отделяет их от истины…

Алексей колол сахар несравнимо лучше, чем получалось это у Бекмурада. Сказывалось то, что дома иногда приходилось заниматься этим делом. Семья была большая и сахар редко бывал на столе. Считался большим лакомством не только для детей, но и для взрослых. Вот поэтому и получались такими ровными кусочками, чтобы всем одинаково досталось, чтобы никого не обидеть… А в семье Бекмурада сахар был всегда. Колоть он умел, но сейчас волновался, чувствуя пристальные взгляды Алексея и Селима, которыми они смотрели на нож…