Ата Дурдыев - Сколько нам еще жить?..

Алексей колол сахар, изредка посматривая на Бекмурада. Тот сидел, опустив голову, и когда раздавался стук ножа, чуть приметно вздрагивал. Ох, как жгуче ненавидел он сейчас Алексея и Селима!.. Ему казалось — еще миг и он не выдержит — выхватит нож из рук пограничника и… Он боялся думать, что будет потом…

Кусочки сахара получались на удивление ровными, аккуратными, похожими друг на друга, как две капли воды. Закончив, Алексей старательно вытер нож, осторожно провел пальцем, пробуя остроту лезвия, внимательно осмотрел и рукоятку, ловко подкинул на ладони.

Бекмурад сидел напротив, чувствуя гулкие удары сердца, и никак не мог унять их. Ему казалось, что их слышат не только Алексей и Селим, но и все, кто был в чайхане. «Зажать бы его рукой, — подумал он, — придавить, как когда-то в детстве придавил он ладонью трепещущего птенца, выпавшего из гнезда. Чтобы не пищал, не раздражал слуха…» Таких ножей в селе много, ничего нельзя прочесть на лезвии и рукоятке, однако все равно не мог унять быстрые толчки сердца, внутреннюю дрожь. Она каждую секунду готова была прорваться наружу, выдать тщательно скрываемую зловещую тайну…

— Хорошая вещь, — произнес Алексей. — Говорят, ты баранов отлично режешь… Теперь понятно почему — таким ножом не то что барана, слона можно зарезать… Держи…

— Слонов у нас нет, — выдохнул Бекмурад, принимая нож. И опять рука его дрогнула. А когда он стал вкладывать лезвие в ножны, это стало еще заметнее.

Алексей и Селим вновь быстро переглянулись…

«Герой — это человек, который в решительный момент делает то, что нужно делать в интересах человечества».

Сквозь прикрытые шторы крохотного читального зала сельской библиотеки пробивался луч солнца, высвечивая все, что попадало ему на пути. Корешки книг, что как солдаты замерли в строю на стеллажах, газеты и журналы на столах, лицо Айнур, склонившейся за своим столиком. За одним из столов Андрей просматривал журнал «За рулем». Рядом лежал блокнот. Время от времени он что-то записывал, искоса бросая взгляды на девушку, но Айнур, увлеченная книгой, не обращала на него внимания. На ее лице, как в зеркале, отражалось все то, о чем она читала. Вот его осветила слабая улыбка, вот нахмурилось, и вдруг стало грустным. Андрею без конца хотелось наблюдать за этим калейдоскопом, но он понимал, что может обидеть девушку. Этого ему меньше всего хотелось… Внезапно Айнур подняла глаза и улыбнулась:

— Ты почему не читаешь?

— Как не читаю… Очень даже внимательно!

— А почему на меня смотришь?

— Разве нельзя? Тогда надень паранджу или, как его, яшмак…

— Паранджа и яшмак — это прошлое…

— Что тогда настоящее?

— Скромность и вежливость! Неужели у вас в Сибири принято в упор рассматривать девушек, а?

Андрей почувствовал, что уши его покраснели, а лицо пылало. Ему было стыдно, и он не знал, как с честью выйти из нелепого положения. Бойкий на язык, сейчас он не находил слов.

Прошло немало времени, прежде чем Андрей откашлялся и тихо произнес:

— Прости, пожалуйста, Айнур! Не хотел тебя обидеть. Но у нас в Сибири нет девушек с такими черными косами.

Айнур грустно усмехнулась:

— Янис говорит, что в Риге у них нет черных глаз… Костя — в Москве, Яков — в Молдавии… Теперь еще и Сибирь прибавилась. Полная география! У нас в таком случае говорят: «Не хвали меня, я неглупый…» Не верю я вам!

Андрей тупо уставился в журнал, но строчки бегали перед глазами, но он не понимал их смысла и думал о другом. Ширали поведал ему, что узнал от Гозель, будто Айнур собираются насильно выдать замуж, за большой калым. Вот почему она такая грустная в последнее время! А тут еще он нахально разглядывает ее, пробует неуклюже шутить… До того ли ей сейчас? Идиот!.. «Понимаешь, Андрей, — зазвучал в ушах голос Ширали, — она учиться хочет, а ее замуж за большие деньги продают…»

Тяжелым камнем лежало на душе Айнур решение отчима выдать ее замуж. Места не находила, лихорадочно искала выход. Но его не было. Вот и старалась забыться в других мыслях. Сейчас она думала о молодом пограничнике, который так упорно рассматривал ее. Хорошая примета то, что он покраснел, когда она сказала ему об этом. Смущается, значит… Она привыкла к тому, что парни с заставы обращают на нее внимание, и всегда бойко отшучивалась на их скромные комплименты. Пограничники же почитали нравы и обычаи закинутого в горы селения. Знали, как строго следят здесь за молодыми девушками. Поэтому всегда держали себя вежливо, стараясь ничем не подвести молодых туркменок. Айнур чувствовала, что окружена особым вниманием. Понимала — у большинства ребят, несущих нелегкую службу, остались где-то любимые девушки, невесты, жены. И видя ее они как бы сравнивают с ними. Поэтому старалась держаться со всеми ровно, приветливо, весело.

Айнур знала всех на заставе. За два года службы они становились своими, как односельчане. Уходящих в запас, провожали всем селением.

С той встречи, когда Айнур с Гозель собирала ежевику, запомнился ей высокий широкоплечий пограничник с удивительными глазами — они были такими синими как небо над родным аулом. «Бирюза! — удивленно подумала она, — камень приносящий счастье и защищающий от всех бед…» Очень уж нравился ей этот камень и иметь его — верх всех желаний.

Но даже самой себе она не могла бы признаться, как поразили ее бирюзовые глаза пограничника… Гозель, когда они делились впечатлениями о новичках, шутливо заметила, что Андрея за одни глаза полюбить можно… «Подумаешь, — ответила тогда Айнур подруге, — куда важнее в человеке душа… А глаза?.. Ничего особенного в них нет!»

Посидев еще немного над раскрытым журналом, Андрей понял, что никакие статьи об усовершенствовании карбюраторов сегодня не пойдут в голову. «Развеселить ее, что ли, — мелькнула мысль, — анекдот какой-нибудь рассказать. Хотя, разве можно такой девушке и вдруг — нате вам, анекдот! Глупо! И так ее обидел, уставился, как баран на новые ворота… Это не Россия! Хотя и там не принято рассматривать девушек в упор… Умен задним умом!»

Закрыв журнал, Андрей встал и, стараясь не скрипеть рассохшимися половицами пола направился к выходу. Возле столика Айнур остановился, глядя на носки сапог, тихо сказал:

— Спасибо за журнал, Айнур… И не сердись на меня… Всего тебе хорошего.

— До свидания, — не поднимая головы, ответила девушка, — заходи еще.

Когда за молодым пограничником закрылась дверь, Айнур грустно вздохнула, посмотрела на узенький луч солнца, пробивающийся в библиотеку, книги, что окружили ее со всех сторон, подумала, что раскрой почти любую из них и везде найдешь глубокие чувства, трагедию, любовь. Но как порой далеки бывают книги от реальной жизни. Она даже написала об этом однажды писателю Чарыеву, который приезжал в село, читал свои стихи перед колхозниками, пограничниками, рассказывал о работе над книгами. Да только не ответил ей писатель, видимо, дел у него много…