Эн Поли - Американские байки

– Треш, Олесь. По ходу, Игорь сказал охране, что я украла его плеер.

– Забей! Ошиблись. Завтра встретитесь. И спросишь у него сама. Да успокойся уже, – Олеська проснулась и треплет меня по руке. – Если что, встрянем. Мы все там были, видели.

Я ложусь в кровать, но сон не идёт. Мне противно, гадко. Игорь – полный идиот. Зачем он это сделал? Как мне отмыться теперь?

Наутро царит такая кутерьма, что не поймёшь – кто куда уезжает, и насколько все этому рады. Шум сотрясает стены, выплёскивается волной на улицу. Я пытаюсь обсуждать вчерашнее происшествие с ребятами, но те только отмахиваются:

– Забей! Всё же разрешилось? Ну и забудь. Фигня какая.

С Игорем я сталкиваюсь буквально перед самым отъездом. Сумки свалены горой возле общежития. Вещи в полном беспорядке на мокрой от росы траве. Мы фотаемся друг с другом, обмениваемся телефонами – когда заканчивается бумага, пишем прямо на руке. Игорь проносится мимо, я успеваю перехватить его.

– Зачем ты им сказал, что я украла плеер? Нафига ты это сделал?

Мне хочется орать. Ударить его. Прямо в лицо. Гад.

– Слушай, так получилось. Я подумал, что сам тебя не найду. Испугался, что увезёшь его с собой.

– Ты совсем дурак?!

Он отводит взгляд.

– Пока, короче! – срывается с места и скрывается за спинами людей.

Я не знаю, чего больше во мне сейчас – бессилия или злости. Мне до слез обидно. Мне хочется увидеть лица этих охранников, лицо Игоря. Чтобы они все были сейчас здесь, вместе. Чтоб они поняли, что это ошибка. Чтобы имели совесть извиниться передо мной. Но этого не случится, я знаю. Гадство.

Нас грузят и отправляют – кого куда. Кого-то на Аляску, кого-то в мормонскую Юту, а кого-то в Калифорнию. Лотерея. Сначала по вокзалам, по отправным точкам. Мы размещаемся по автобусам, я едва нахожу свой. Опознаю по табличке, которую держит в руке высокая, как баскетболистка, темнокожая девушка.

– Pennsylvania, Illinois, Ohio 20 20 Пенсильвания, Иллинойс, Огайо – американские штаты ! – кричит она.

Сумку вырывают из рук и закидывает на нижний этаж автобуса. Ко мне от дальнего конца стоянки бежит Пашка. Вцепляюсь в его руки.

– Пашечка!

– Наташ…

Смеюсь, плачу. Он что-то быстро говорит напоследок. Обнимаемся. Все так стремительно. Пашка машет рукой на бегу, запрыгивает на ступеньку, и двери закрываются за ним. Прощальный взгляд. Всё, поехали. Мы даже не успели обменяться телефонами. Прощай! До свидания!

Вот трогается и мой автобус. Мне ехать ближе всех. Отправляюсь в Пенсильванию.

Shenandoah, Pensilvania

Маленький город. Аккуратные, похожие на куски сахара, домишки. Газоны выглядят так, будто их вручную постригали маникюрными ножницами. Из травы выглядывают глиняные фигурки гномов и гусей, крашеные в белый цвет колеса от тележек и декоративные колокольчики на ножках.

Моя приёмная семья – фото для рекламы «Мы счастливо живём!». Я видела такие щиты вдоль дороги, когда мы ехали сюда. Они слишком красивые, чтобы быть настоящими. Ровный загар, белые футболки, глаженые джинсы. У них идеальные улыбки и обувь. Такие чистые кроссовки, будто они ходят только по домашним коврикам. Тоже идеально чистым.

– Привет, меня зовут Джейкоб! Приятно познакомиться! – протягивает руку среднего роста, крепко сбитый мужчина, видимо, папа́.

– Иди сюда, honey! 21 21 Honey – здесь «милая» Дай обниму! – невысокая женщина в огромных очках (судя по всему, это маман семейства) без стеснения сразу же лезет обниматься. «Honey» называть она с этих пор будет всегда.

Эти люди так сильно радуются моему приезду, что мне становится страшно. Папа и мама – полисмены. Ещё три ребенка. Не то, чтобы это совсем маленькие дети. Две девочки плюс минус моего возраста и их братец, очкарик-ботан. Средняя – моя ровесница.

– Эй, я Эмили! Хочешь посмотреть мою комнату? Как тебе здесь? Долго ехала?

Она засыпает меня вопросами, а я хлопаю глазами и киваю. Откуда ни возьмись берется альбом с фотографиями. Она листает его, тычет розовым ноготком в кадры.

– Я – cheerleader 22 22 cheerleader (англ.) – участница группы поддержки; чирлидинг – вид спорта, сочетающий элементы шоу, хореографии, гимнастик и и акробатики в целях поддержки футбольных и других спортивных команд. ! Круто, да?

Ждёт моей реакции, которую я зажала. Мне не жалко, честно. Просто не пойму, о чём речь. Я вижу, как уголки её губ слегка кривятся. Но лишь на мгновение. Она моментально берёт себя в руки, улыбка становится ещё шире. Но, клянусь, я понятия не имею, что такое чирлидер. Судя по фоткам, она машет такими симпатичными веничками из мишуры на школьных праздниках. Прикольную форму им выдают, я в этой юбке всех бы сразила наповал, хоть и ноги у меня не такие прокачанные. Ну, ок, раз ты считаешь, что это нереально круто… Как скажешь, старушка! Cool!

Старшая похожа на среднюю, как две капли воды. Те же кудри до плеч а-ля альпийская овечка, та же широкая улыбка до ушей, в которой я с лёгкостью могу исследовать все зубы, включая самые дальние и немножечко гортани.

– Руфь! – делает она шаг ко мне и тянет лапку для рукопожатия. Ручки крохотные, как у мультяшного динозаврика. Но на проверку оказывается, что сильна она, как парень. Мне кажется, я слышу хруст ладони.

У неё такой же яркий, как у Эмили, маникюр, оливковая кожа, белые, словно только что с магазинной полки кроссовки. Смущённо пытаюсь спрятать ноги за удачно подвернувшуюся садовую фигуру в виде гигантского цветка – на мне всё ещё мои позорные, истоптанные до дыр лодочки. Старшая сестра будто не замечает мой маневр или делает вид, что не замечает. На подготовке нас предупреждали, что культура у американцев в крови. Великолепная выдержка. Я бы так не смогла. Точно бы что-нибудь брякнула. А Руфь всё продолжает улыбаться. Она милая. Классная толстовка и кольцо на пальце клёвое. Только лицо у неё словно бы не свежее и слегка помятое. Странно, с чего бы это? Младший брат прячется за своими окулярами. С ним контакта не будет, это ясно.

Мне выделяют отдельную комнату на цокольном этаже. Пахнет она фантастически. Так пахнут все комнаты в доме, но особенно сильно – девчачьи. Вкусно-вкусно, как коробка фруктовых кремов и ванильного мыла. Или абрикосовое варенье. Или шампунь для младенцев с жёлтой уточкой на этикетке. Так же благоухает и одежда девушек, как будто они носят в кармане флакон с духами. Я едва сдерживаюсь, проходя мимо их комнат – мне хочется впиться пальцами в каждую тряпочку в этом доме и до упоения вдыхать её аромат. Боюсь, что меня не поймут. Изо всех сил держу себя в руках.

Но на этом приятные моменты и заканчиваются. Я провожу все дни у себя в комнате совершенно одна. Приёмные родители и их дети очень вежливы со мной. Идеально вежливы. Но за их улыбками я чувствую едва сдерживаемое напряжение. Не надо быть гением, чтобы догадаться – они не знают, что со мной делать. Мне тошно здесь. Мне страшно быть так далеко от дома. И вся эта вкусно пахнущая реальность никак не спасает. Новая семья неизменно улыбается мне. Они всегда рады видеть меня, по крайней мере, так говорят. Но в их глазах зреет ужас, как будто у них вот-вот сорвёт крышу. Так, как это показывают в американских хоррорах: сначала все такие благостные, таскают друг другу тосты с джемом в постель, а потом берут тесак и кромсают всё живое в радиусе пяти миль, включая кошек, птиц и не вовремя выглянувших из нор кротов.