Татьяна Пулас - Любить по-гречески. К Богам за пазуху…

– Какая оказывается ерунда! А я-то уж было волноваться собралась, а тут, подумаешь! Вечно эти машины с жидкостью опаздывают, зря народ задерживают!

Ужас стал потихоньку отступать. Но все равно, бьюсь об заклад, он уже мысленно прощался со своими родителями и с жизнью, представляя, как лежит где-нибудь в тайге среди обломков самолета и тысячи километров снега. Он отвернулся и снова уткнулся носом в иллюминатор, пытаясь разглядеть волшебную машину, способную снять лед с крыльев и, заодно, с его сердца. Но в кромешной темноте он ничего, кроме своего отражения не видел. Время летело неумолимо, и мы рисковали встретить Миллениум в обледенелом самолете. Кто-то в салоне предложил приготовить шампанское, на всякий случай. У кого-то оказалась водка, у кого-то закуска. Все шумели и шутили, в общем, настроение в самолете было праздничным. Думаю, именно эта беспечность и оптимизм русского человека, помогли немного расслабить страдальческое напряжение на лице греческого пассажира.

Наконец, мы услышали долгожданные звуки струи противообледеняющей жидкости, а через десять минут наш самолет поднялся в ночное небо.

Нас встретил папа. Он подошел к самому трапу, легко подхватил гигантский чемодан, набитый вещами и подарками и почти вприпрыжку пошел к машине под громкий хруст снега. Мой папа был счастливым обладателем высокого роста и идеальной спортивной фигуры, которая была заметна даже через толстый пуховик. Я семенила сзади, тянув за рукав своего мужа, который, согнувшись в три погибели от ветра и холода, вечно скользил и норовился упасть. По сравнению с моим папой, Яннис выглядел немного… жалко (вообще, по сравнению с моим папой все мужчины выглядели немного жалко), а тем более сейчас, когда несчастный измученный грек находился в абсолютно не своих водах. Папа же напротив, был в отличном настроении и, казалось, не обращал внимания ни на пургу ни на сорокаградусный мороз.

Следующим сюрпризом, после обледенелых крыльев самолета, для новоприбывшего грека, была дедушкина Волга двадцать первой модели, перед которой мой папа с чемоданом остановился и стал доставать ключи. Яннис замер, как в Лувре перед Джокондой. Его взору предстала прекрасная небесно-голубая античность, пятидесяти лет от роду, со сверкающим хромовым оленем на капоте готовым к прыжку. Она выглядела, как только что доставленная с завода, или как будто, сошедшая с экрана старого фильма. Остальные машины, находившиеся на парковке, просто терялись в своей посредственности и идентичности. Гобеленовый салон, деревянные отделки и запах моего детства. Я утонула в мягком диване и прикрыла глаза от удовольствия. Мотор зарычал, Волга немного присела, как зверь перед прыжком, и через мгновенье, хромовый олень умчал нас в заснеженную даль.

Счастью и удивлению домашним не было предела! Мама плакала от радости, а Полина прыгала с улыбкой на веснушчатом лице и не отпускала моей шеи. Дома у нас гостила бабушка Тамара, и к моменту нашего приезда, все собирались в гости ко второй бабушке Наде. К ней в дом мы вошли в новогодних масках. Там, уже ожидали за столом остальные родственники. Радость, смех и слезы были на глазах у каждого, как только мы сорвали маски, и тут же последовали крепкие объятия.

Мне вдруг подумалось, а как, интересно, выглядит весь наш веселый балаган в глазах Янниса? Так ли нелепо, как его родители для нас, когда в аэропорту, как дети, хлопали в ладоши от счастья? По улыбающемуся лицу моего мужа, можно было прочесть радость и облегчение от мысли, что он, наконец, в тепле.

Дальше все пошло, как обычно, как все двадцать Новых Годов моей жизни: пирожки, салаты, заливное, шампанское и вручения подарков. Мне было очень тепло на душе. Как будто и не уезжала вовсе, как будто только вчера я отмечала мой последний Новый Год в семейном кругу и прощалась с прошлой жизнью навсегда. Только молчаливое присутствие грека за нашим столом было подтверждением того, что все правда. Я уже не дома, я в гостях.

После боя курантов, когда все приготовились слушать поздравление Бориса Ельцина, президент ошарашил всю страну неожиданным заявлением о своей отставке, и тут же представил своего приемника, неприглядного рыжеватого мужчину средних лет. Он представил его Владимиром Путиным и сказал, что отныне, он будет исполнять обязанности президента Российской Федерации. Никто в тот момент и не подозревал о том, насколько роковым станет этот человек для нашей надломленной страны и ее мрогострадальных граждан.

Вернувшись в теплую январскую Грецию, мы стали яростно скидывать с себя одежды, как капустные листы. Определив один чемодан для вещей, которые не пригодятся даже для греческого горнолыжного курорта, и подписав его большими буквами «ВЕЩИ ДЛЯ РОССИИ», мы закинули гигант на антресоль до следующей поездки.

Однажды, гуляя по Салоникам, (на этот раз с мужем) я заметила, что все витрины магазинов и полки супермаркетов увешаны карнавальными костюмами. Со всех сторон на меня смотрели ряженые манекены, а по всему городу с фонарей, светофоров и проводов свисали огромные разноцветные маски, которые светились, создавая иллюзию цирка. Мимо проехал автобус и в окнах я разглядела двух ведьм в высоких колпаках и черными длинными патлами. Мимо нас прошла группа в белых халатах испачканных в крови, с носилками, на которых лежало перемотанное бинтами тело. Поравнявшись с нами, тело вскочило, и подняв кверху руки, завопило. Я остолбенела, но быстро отошла, поскольку сразу за ними прошла сексуальная медсестра с волосатыми ногами за руку с Пэппи Длинный Чулок с огромными рыжими косичками и бородой. На немой вопрос в моих удивлённых глазах: что происходит, и по какому случаю веселье, Яннис улыбнулся (а как же без этого?), но на этот раз так же удивленно, и ответил вопросом на вопрос:

– А у вас когда карнавал? Разве не за сорок дней до Великого Поста, как во всем христианском мире?

Я стала панически вспоминать, что же у нас перед постом, дабы не осрамиться перед христианским миром. Было смешно, если бы не было так грустно. Не могла же я за год забыть, какие у нас в России традиции в этот период времени! Так, что-то, вроде карнавала, у нас на Новый Год, и то, в бо́льшей мере для детей: хороводы вокруг елки в костюмах зайчиков – белочек – Бабы-Яги. Нет, не то. А, ну конечно! Масленица! Ряженые и скоморохи вполне сойдут за карнавал! Провожаем зиму, печем блины, готовимся к посту… И я сказала, что, мол да, конечно, что же мы не христиане что ли?

Только Карнавал в Греции, или Апо́криес, выглядит несколько иначе. Целую неделю народ «прощается с мясом» перед началом Великого поста. С утра до ночи, на всех углах и закоулках, на крыльце любого магазина или кафетерии, хозяева выставляют мангал и весь день угощают прохожих мясными деликатесами в виде маленьких шашлычков – сувлáки, деревенских колбасок и котлеток. В тавернах, ресторанах и на домашней кухне готовится и потребляется такое количество мяса, как будто расставание с ним грядет минимум лет на пятнадцать, а не на сорок дней. При этом карнавальные костюмы делают этот период сумасшедшим и даже немного жутковатым. Если слово «Карнавал» у вас ассоциируется с Венецией, с роскошными платьями средневековья и смертельно белыми масками с длинными носами – тогда вам не сюда. Если вы рассчитываете увидеть зажигательное Самбо с танцорами, одетыми в одни блестки – вы опять не по адресу. Образы, в которые перевоплощаются греки – это в основном ведьмы, зомби, пираты, индейцы, Лекторы-канибалы, политики (актуальные в этом сезоне) или женщины легкого поведения. В последних любят наряжаться мужчины. Главное, в течение дня пропитаться мясным запахом, не затеряться в копченом дыму, и веселиться, веселиться до утра! На площадях тебя могут со спины окатить пеной из баллончика, испугать из-за угла, треснув по голове надувным молотком, или удивить разыгранной сценкой, находясь целой группой в определенном образе. Если в карнавальную неделю попасть на дискотеку или ночной клуб в повседневной одежде, вам тут же взгромоздят на голову обруч с рогами, парик клоуна, или очки, с выпадающими глазами. Так же угостят стопочкой неонового или кроваво-красного коктейля, от которого ваши глаза сами выскочат из орбит, и только после этого впустят в свои недра развлекаться под, выбивающую барабанные перепонки, музыку.