Джоэль Эллисон - Долгая ночь в Электрическом городе

– А почему Иностранному кварталу к нам нельзя? – спросил я, пытаясь узнать больше про город.

– Центр ввел запрет, когда иностранцы стали предлагать людям прийти к ним, Главная Башня напыщенно назвала это «похищением людей». В каком-то смысле они были правы, город терял переселенцев навсегда. Иностранный квартал берет тебя под свое крыло, но взамен подчиняет волю. Туда уходят, чтобы забыть себя, боль, гнев, близких, любовь, иностранцы могут дать это, но обратного пути уже нет. Они что-то вкалывают, и ты начинаешь мыслить, как они скажут, делать то, что они скажут, и им не нужна ни твоя душа, ни твой разум, только дешевая рабочая сила.

– Никто не пойдет на такое – не поверил я.

– Сотни. Абсурд, верно, какой человек захочет подобной участи? Но каждый год туда всегда кто-то уходит. Несколько лет назад мой старший брат ушел в Иностранный квартал, когда он это сделал, я долго размышлял, почему, даже сам хотел уйти. Я все сидел и думал, что такого страшного люди хотят стереть из памяти. И знаешь, к чему я пришел? Нет ничего особенного в их воспоминаниях, та же боль, что найдется у каждого, но не всякий захочет с ней расстаться. Соблазн забвения велик, и в минуту, когда ты особенно слаб, искусители тут как тут, предлагают выбраться из ада, только вот ад то бесконечен. Я попытался его вернуть – тоскливо добавил Йохан – но это оказалось невозможно, он свой выбор сделал. Точнее его вынудили сделать, Томас Второй, глава Розового квартала перебросил на него свои карточные долги, я давно закрыл их, но Йозеф не пожелал вернуться.

Я похлопал Йохана по плечу, в нашей общей сумме увеличивались потери.

– Почему Второй, что случилось с первым? – я решил отвлечь его от болезненных воспоминаний.

– Тот был недолговечен – ответил Йохан – впрочем, как и все мы – что будешь делать, если останешься последним?

– Смерть придет к нам так скоро? – полушутя ответил я.

Он тяжело вздохнул:

– Посмотри вокруг, Оливер. Тут проживают не люди, а даты со сроком годности: год, полгода, три месяца, три года, а вон тот не знает, доживет ли до завтра. И знаешь, что самое забавное? – усмехнулся он – в этом городе нельзя провести последние часы с семьей, обогнуть землю за 80 дней или прыгнуть с парашютом, когда смерть выслала за тобой кэб и ждет. Там, в нормальной жизни, может быть, но не здесь – он хлопнул в ладоши, будто собрался продемонстрировать фокус – смотри, здесь ты можешь провести время лишь со своей умирающей семьей, ха-ха! Поделись с ними радостью: «Смотрите-смотрите, я вытянул счастливый билет и помру первым, а вы ждите! – под конец фразы он оглушительно рассмеялся, но лицо тут же обмякло, как скомканный целлофановый пакет – не смерть убивает здесь, а ожидание.

Камень моего вопроса прочертил рябь на маске Йохана, лицо утомленного старика предстало вместо молодого шута, горящие глаза помутнели, отдалились от мира, словно два глубоких озера, скрытые в тумане.

– Не знаю, что я буду делать – ответил я – если останусь последним.

Я действительно не знал, но узнал позже.

– Может быть, если выхода нет, я выпрыгну в окно и разобьюсь, полагая, что это и был выход – с усмешкой добавил я.

– Вопрос только куда? – вызывающе посмотрел на меня он.

В наше обычное время я пришел на завтрак в Кэнди-Мэнди в крайне довольном настроении, с желанием наградить себя большим клубничным коктейлем. Вчера ночью, меря шагами комнату и складывая мысли в уме, я решил, что рано сдаваться, даже на необитаемом острове есть способы спастись, а это цивилизованный город, значит мы еще посмотрим, кто кого. В приподнятом настроении я отправился на работу, где меня нашли не менее вдохновляющие новости.

– Ты весь сияешь – недовольно констатировала Доминика, натянув на глаза меховую шляпу, очевидно, она страдала от похмелья и мучилась аллергией на хорошее настроение.

– Меня увольняют! – радостно похвастался я – сегодня последний рабочий вечер, «Джеллилэнд» закрывают, клиентов нет!

– Закрывают единственное развлекательное зведение – присвистнула Индия – выглядит так, будто кто-то хочет запретить в городе легальное веселье.

Я фыркнул в ответ:

– Что там было веселого? А после возможного – показал я пальцами кавычки – убийства, все боятся туда идти, шепчутся, что в комнате страха их поджидает маньяк – я закатил глаза и выхватил с тарелки пончик вперед Доминики – что-то ты сегодня медлительная – не без ехидства бросил я ей, на что она скорчила недовольную гримасу.

– А ты значит не боишься? – спросила Индия.

– Кого? – поднял я брови – маньяка в комнате страха? Не будьте смешными, я скорее поверю в то, что смотритель горок от уныния сам скинул бедную девочку, чтобы хоть как-то разнообразить свою скучную жизнь.

– Ты бы сам так сделал? – с интересом спросила Мэлоди.

– Нет – замялся я – но все эти люди ужасно подозрительные.

– Предлагаю спор – заявила Индия – хоть раз пискнешь сегодня в комнате страха или мы увидим признаки паники у тебя на лице – месяц не будешь пить.

– Ты серьезно собралась туда идти? – спросила Доминика.

– Мы все пойдем – ответила Индия – все засвидетельствуем храбрость Оливера.

Мое счастливое настроение куда-то испарилось. Возможно, я погорячился, выставив городские сплетни в глупом виде, хотя с другой стороны за эти дни в парке ровным счетом ничего криминального не произошло, не считая свистнутых и съеденных мной в подсобке двух пакетов попкорна, беспокоиться не о чем. Естественно, в это же мгновение беспокойство пришло ко мне без всякой причины.

– Выпей еще кофе, ты нужен нам к вечеру бодрым.

Выдавая по одному билету в час, я нервно поглядывал, не пришли ли ребята. Я надеялся, что за день спор забудется и они решат не терять время на глупости. Первая ошибка так думать – ведь в городе совершенно нечем заняться. Они пришли под конец смены, Индия возглавляла процессию, угрожающе улыбаясь.

– Я не могу покинуть пост – ввернул я вместо приветствия.

– Спор есть спор – не приняла она отказ – выкручивайся.

Я поглядел по сторонам и поманил к себе пухлую девочку, смотревшую за аттракционом ловкости «Выиграй или убейся». Она медленно подошла и уставилась на меня из-за толстых очков.

– Винни – не присмотришь за моим местом, мне нужно отлучиться всего минут на пятнадцать.

– Четыре – флегматично ответила она.

– Чего четыре? – не понял я, раздражаясь.

– Принесешь четыре политых шоколадной глазурью пончика из буфета.

Я поморщился, но принял условия, желая поскорее разделаться с этой ситуацией. Девчонки хихикали за моей спиной, и даже Геллерт, кажется, был веселее обычного.