Елена Свиридова - Легенда Арагона

– Хоту? – переспросил дон Эрнесто. – Но, кажется, это парный танец.

– Я справлюсь, сеньор, – коротко и скромно заметил Герардо.

Граф де Ла Роса сделал знак музыкантам и вернулся на своё место за столом. Гитарист сыграл первые такты, но танцор пока не двигался. И лишь когда в мелодию вплелось постукивание кастаньет, танец начался.

Глаза Герардо были опущены, голова слегка наклонена вперёд, гибкие руки то взлетали вверх, то задерживались на талии, деревянные каблуки гулко вторили кастаньетам. Внезапно Герардо резко вскинул голову, сбросил шляпу за плечи, окинул сеньоров сверкающим, победным взглядом и задвигался быстрее. Чувствовалась его уверенность в непревзойдённом мастерстве танцора: движения, предназначенные для пары, он легко заменял сольными, словно делал это сотни раз, отточенно выполняя каждый поворот, каждый пристук каблука…

Хоту Алетея Долорес знала хорошо. Она не раз танцевала её вместе с Карлосом под щёлканье пальцев многочисленных добровольных зрителей и ревнивые взгляды Мауры. И хотя сейчас танцор был великолепен, юной графине было жаль парных движений. Сеньоры, захваченные зрелищем, может быть, и не догадывались, но она знала: Герардо Рамиресу нужна партнёрша.

Алетея Долорес тронула за рукав графа, всецело поглощённого танцем, и спросила:

– Отец, ты позволишь?

Он машинально кивнул, а когда сообразил, о чём просит дочь, было уже поздно. Алетея Долорес взяла свой веер, встала и направилась к нему .

Герардо увидел сеньориту сразу и сам быстро приблизился, принимая её в танец. Теперь они танцевали вдвоём, слаженно и великолепно, всем существом чувствуя друг друга, но боясь посмотреть в глаза. Пламя множества свечей подрагивало, и со стороны казалось, будто посредине большого зала разгорелся костер из быстро мелькающих розового атласа, жёлтой рубахи и красного пояса.

Алетея Долорес видела только эту рубаху и сильную шею за расстёгнутым воротом. И ещё видела большой медальон на цепочке, выпрыгнувший наружу. Этот медальон ловил отражение огня свечей и блестел золотой желтизной. Девушке казалось, что он сам излучает свет, потому что она ясно видела изображение солнца, хоть и наполовину спрятанного за большим, вертикально стоящим мечом…

Несколько последних аккордов, и музыка обрывается, а вместе с нею застывают в одно мгновение танцоры: она – прогнувшись далеко назад, почти касаясь веером пола, он – подняв руки и припав перед нею на одно колено.

И в ту же минуту происходит нечто непредвиденное: от резкой остановки танцора тонкая цепочка на его шее обрывается, и медальон, звонко ударившись о каменный пол, скользит к ногам одного из гостей дона Эрнесто, к ногам дона Эстебана Доминго-и-Хименеса.

Дон Эстебан быстро наклоняется, но, не успев поднять золотую пластину, хватается за грудь и грузно падает на пол без чувств. Гости вскакивают с мест; к упавшему подбегают слуги; Герардо, оглянувшись на Алетею Долорес, спешит поднять свой медальон, и в некоторой растерянности останавливается перед графом де Ла Роса; но тот машет ему: «Уходи! Уходи!»; и Герардо послушно скрывается за дверью. Вслед за ним слуги выводят под руки едва живого дона Эстебана.

Рафаэль Эрнесто медленно шёл по слабо освещенному коридору и обдумывал свои дальнейшие действия. Несмотря на неплохое начало и замечательный обед, праздник получился каким-то скомканным. То ли виной этому был внезапный обморок и плохое самочувствие дона Эстебана, то ли на всех удручающе подействовал скандал, поднятый сеньорой Каррильо по поводу того, что сеньорита де Ла Роса унизилась до танца с простолюдином, но только праздник поскучнел.

Донья Мерседес, без конца выражавшая Алетее Долорес свое восхищение, вынуждена была сопровождать пьяного мужа в отведённую для них комнату.

Дон Альфонсо и дон Франсиско последовали примеру отца и тоже ушли отдыхать. Сеньор епископ вместе с вызванным доктором Амадэо не отходил от постели больного. Донья Еухения, возмущённая и разобиженная, посчитала нужным убраться восвояси.

Сейчас был вечер. Дону Эстебану, натёртому лечебными настоями, стало легче, и сеньор епископ, наконец, ушёл в свою комнату. Молодые Мартинесы, по-видимому, успели выспаться, потому что Рафаэль Эрнесто совсем недавно слышал их громогласный смех. Это и побудило его отправиться к дону Альфонсо в намерении отбить у него аппетит в отношении Алетеи Долорес.

Юноша ещё не знал, что скажет и как поступит, но ни на минуту не сомневался в том, что задуманное у него получится.

Голоса, неожиданно раздавшиеся за тёмным поворотом коридора, заставили его остановиться.

– Альфонсо, ты сводишь меня с ума, – обиженно сказал голосок, принадлежащий донье Мерседес. – За обедом ты так красноречиво смотрел на дочь графа, что я подумала: не собираешься ли ты к ней посвататься?

– А что, это неплохая мысль, – хмыкнул в ответ дон Альфонсо.

– Зачем же я тогда бросила мужа и согласилась на авантюру с твоим мерзким стариком?! – возмутилась донья Мерседес. – Ведь ты уверял меня, что таким образом мы сможем заполучить всё наследство!

– Да, это так, – согласился дон Альфонсо. – Мы с отцом часто ссоримся, он больше любит Франсиско, и если бы не ты, он давно бы уже выгнал меня из дома без единой монеты.

– Вот видишь, любимый, на какие жертвы я иду ради тебя, – продолжала сеньора Мартинес. – Я преодолела такой длинный путь одна, чтобы приехать в твой дом на целых три месяца раньше тебя! А какое усилие я делала над собой каждый раз, чтобы пококетничать с твоим отцом, стерпеть его ласки и слюнявый рот, разделить с ним брачное ложе!.. Я больше не могу, Альфонсо. Пожалей меня! Давай возьмём золото – ведь я имею к нему доступ – и убежим отсюда вдвоём. Мы могли бы уехать в Наварру и жить в замке отца. Он ещё не видел моего первого мужа, и его легко будет обмануть… Что же ты молчишь, Альфонсо?!

– Мерседес, во-первых, я прошу тебя: не кричи, нас могут услышать, во-вторых, успокойся. Я благодарен тебе и ценю все твои жертвы ради меня. Но я чувствую, что Бог хочет изменить мою судьбу: не зря же Он сегодня дал мне возможность увидеть настоящего Ангела – донью Алетею Долорес. Так неужели ты сможешь помешать воле самого Господа? Нет, ни ты, ни я, ни кто другой не в силах это сделать. А значит, моя судьба отныне связана с дочерью дона Эрнесто…

– Наглец! – гневно перебила назидательную речь любовника донья Мерседес. – Я не простушка, чтобы позволить тебе запудрить мне мозги! О Господи! Разве такой судьбы я заслуживаю?! Зачем тогда отец дал мне образование и обучил хорошим манерам? Нет, нет, не в таком кругу, как вы, Мартинесы, я должна жить… А ты, обманщик, заплатишь мне сполна. Как только твой отец проспится, я расскажу ему о нас с тобой всю правду, и, поверь, меня он не выставит за ворота замка, я ему нужна, а вот тебе придется туго!