Андрей Умин - Искусство падения

Солнце окончательно поднялось над домами, достигнув такого уровня своего слепящего могущества, что решило показать его всем людям, не желая более прятаться за городскими постройками. Задремав утром в ожидании Ирины возле ее работы, а затем резко проснувшись, я мигом переместился из тягостной мрачной ночи в яркий ослепительный день. Ленная слабость сразу сменились энергией бодрости, заряжая электричеством солнечной батарейки. Душевная хворь отступила под натиском дел, навалившихся на меня вместе с новой знакомой, и появилась надежда избавиться от внутренних демонов страха, выпущенных на свободу пропажей лучшего друга, и нарушившей такой хрупкий баланс чувств и эмоций. Тогда я еще не догадывался, что на несколько месяцев оказался выбитым из колеи и возвратиться обратно поможет страх гораздо больший, чем в тот момент, а помощь незнакомой девушке окажется самым невинным поступком в поджидавшей меня впереди череде безумных событий, какие годами копятся на верхушке гор наших противоречий и, если их вовремя не преодолеть, набравшись веса, снежным комом летят вниз. А мы с Матвеем только и занимались оттягиванием решительных поступков, плыли по течению жизни, не замечая, как тяжелеем под грузом ошибок. И когда течение перестает нас держать, остается лишь нервно барахтаться в надежде поймать новый баланс.

Молчание погружало в мысли, опасно поселившиеся в голове и быстро размножающиеся в тепле человеческого мозга. Поняв, что слишком накручиваю себя, я сделал несколько медленных вдохов и постарался расслабиться. По радио играла хорошая музыка, за окном светило солнце, и город даже окрасился несколькими цветами, развеяв душевный нуар на несколько теплых дневных часов.

– Вот «Аврора», – сказала Ирина, указав на круглое синее здание из стекла с примесью разноцветной мозаики, как на картинах Герхарда Рихарда, – объедь вокруг и стань в переулке.

Синий цвет бизнес-центра символизировал небо, а прямоугольные вкрапления разных цветов походили на радугу в стиле конструктивизма. Понимая, что занимаюсь самообманом, я все-таки принял скромный знак судьбы и почувствовал, как на лице появляется теплая улыбка, беззаботно прожившая там несколько счастливых секунд, пока вечно бдящее подсознание не прогнало ее восвояси.

Весь центр города, в том числе переулки, был платным для долгой парковки, но двадцати минут, предоставляемых на оплату, нам должно было хватить для доставки еды. На улице оказалось намного прохладнее, чем в теплом уюте, созданном печкой внутри машины, и мы энергично, чтобы не замерзнуть, занялись работой. Я выгрузил нужное количество еще теплых коробок, а Ирина подготовила документы. Вокруг сновали увлеченные делами люди, не обращая на нас никакого внимания. Не зная, как надо себя вести, я остерегался придирчивых взглядов, будто какой-то преступник, боящийся сделать что-то не так. Впрочем, ситуация оставалась неловкой лишь для меня, а сестра Матвея, подобно всем окружающим, делала все привычно, гордясь своим местом и пользой для общества. В конечном счете через несколько минут я тоже смог стать шестеренкой огромного механизма города, работающего как часы.

По переулку, ведущему от парковки ко второму входу в «Аврору», я шел с коробкой позади Ирины, несущей нужные документы. Внутри здания я оставил ее возле поста охраны и вернулся к машине за второй упаковкой еды, весившей около десяти килограмм, но сложенной в такой большой неудобный прямоугольник, что принести за раз я мог только одну утепленную изнутри коробку. Пешеходы почтительно расступались, позволяя мне почувствовать часть беспредельной гордости, которую испытывала Ирина на протяжении нашего короткого знакомства. Оформив временный пропуск, мы погрузились в лифт и поднялись на нужный этаж, где кипела работа крупной консалтинговой компании, состоящей из десятков работников, желудки которых, какими бы профессионалами их владельцы ни являлись, уже требовали подпитки. Мы поставили коробки у входа в офисы, раскрыли и вынули из них парящие теплыми запахами обеденные наборы, плотно запечатанные в фольгу. Я помог девушке пересчитать каждую порцию и повторно свериться с необходимым заказом, но почти все делала она сама. Мое присутствие выиграло ей минут пять от силы, которые я потратил на возврат за второй упаковкой в машину. Хотя, будь Ирина одна, ей в любом случае пришлось бы проделать такой двойной путь. И точно так же подписать документы на посту охраны и в офисе на пятнадцатом этаже, а затем разложить и пересчитать порции бизнес-ланча. Я просто оказался путающимся под ногами помощником, который в лучшем случае лишь компенсировал потраченное на меня время. Стало понятно, что девушка просто переложила на меня физическую нагрузку и затраты на бензин. Если учесть, как внезапно я ворвался в ее жизнь и начал просить об услуге проверить квартиру брата, оказавшегося ей глубоко безразличным, такой обмен услугами был более чем равноценным. С этими мыслями я стал таскать коробки с гордостью и самоуважением за ответную помощь, которую получу не просто так, а в оплату за честно проделанную работу. Мы вернулись в машину с двумя одинаково сияющими самодовольными лицами.

В некоторых частях города обед уже начинался, поэтому мы торопились успеть в два оставшихся места, благо они были рядом друг с другом, поэтому было достаточно оставить машину где-то посередине и не искать лишний раз свободное парковочное место. В обед город кишел транспортом и толпами спешащего куда-то народа, становилось тесно, критически не хватало пространства и кислорода, то был ад мизантропа. Мы долго пытались повернуть возле дендропарка на Куйбышева. Пока наша длинная полоса желающих совершить неудобный всем другим участникам движения маневр простаивала в ожидании нужного сигнала светофора, слева от нас колыхались зеленые ели, сохранившие цвет в течение долгой, высасывающей краски зимы, которая, если ее вовремя не закончить, оставляет после себя серое ледяное безмолвие. Но, слава богу, деревья с иголками в очередной раз выдержали испытания и пережили белый плен. Не зря древние люди праздновали новый год в начале весны. Для них весна была освобождением из сжимающихся лап голодной смерти, а для нас освобождением из пробки стал зеленый сигнал светофора. Чтобы не заниматься дальше сравнением разных эпох, я решил развеять гнетущую тишину.

– Не знал, что вы почти не общаетесь с Матвеем. Иначе не стал бы тебя беспокоить и отрывать от дел.

– Без почти, – ответила Ирина, скромно держа руки на коленях. – Мы совсем не общаемся. Мы с ним разные.

– Конечно, не хочу лезть не в свое дело… – намекнул я, ведя машину по Куйбышевскому мосту через Исеть.