Андрей Умин - Искусство падения

После кружки крепкого чая мои мысли вернулись из небытия, а сон временно отошел на второй план. Я почувствовал в себе страх совершить ошибку, не сделав чего-то важного, нужного в этот момент. Только вот что я мог предпринять? Великое множество возможных действий кружили голову, не позволяя выбрать что-то конкретное. Но в любом случае просто лечь спать было самым худшим из вариантов, интуитивно противным, а значит подсознание через отвращение к мятой кровати пыталось дать мне намек. К сожалению, ничего конкретного оно не говорило, лишь повторяя, как мантру, что я обязательно найду Матвея, а может и пропавшую Катю, и что жизнь моя в этот момент только начинается.

Поставив на кухонный стол ноутбук, я стал рыться в электронных письмах от друга, отправленных из разных частей света во время его так странно завершившейся кругосветки. В каком-то из них должен был прятаться скрытый смысл, между строчек или в первых буквах слов. Я по несколько раз открывал сообщения, но ничего необычного не находил. Стал обращать внимание на дату и время отправки, записывая числа, чтобы с ними как следует поиграть, ведь математика – универсальный язык жизни, но потом вспомнил, что в момент написания писем Матвей находился в разных часовых поясах и не стал бы использовать такой метод шифровки – получатель не мог быть уверен, что выбрал верное время. Я обессиленно опустил голову на кухонный стол. Мысли крутились одна за другой в хороводе бессмысленных образов, пока я не почувствовал острую боль во лбу от въевшегося металла. Эврика. Резко подняв голову, увидел с грохотом упавший перед глазами, едва не оцарапавший мой нос железный предмет. Он звонко вернулся на стол, где находился все время, пока я не положил на него голову. Это была связка ключей от старой квартиры Матвея, доставшейся ему в наследство от матери. Он прожил с ней вместе б о льшую часть жизни и теперь не мог решиться продать старую память. Вместо этого он часто прятался там от всего мира в порыве неконтролируемого вдохновения, а через несколько дней выдавал очередной журналистский шедевр. Перед кругосветкой он оставил мне ключи, просто, на всякий случай. Это была зацепка, ключ – в прямом и переносном смысле слова, в квартире должна была ждать подсказка, указывающая на верный путь поисков. Но подобно Антону и Сливе, которые вечером так и не решились поехать на известные в городе вписки Матвея, боясь оставить улики и привлечь к себе нежелательное внимание, если дело примет фатальный уголовный окрас, я тоже боялся приближаться к любому возможному месту его проживания. И без того слабое алиби прошедшего вечера могло полностью раствориться в пучине закона, утянув в нее и меня.

Я смотрел на две лампочки на кухонном потолке, словно желая получить их совет, полностью растворялся в ярком свете, от которого даже не отдает болью в глазах, и внезапно придумал, что могу попросить далекого родственника Матвея сходить в его тайное гнездышко, якобы беспокоясь, все ли с ним хорошо после долгого перелета. Алиби это не разрушало, а выбор подходящего человека сделала за меня генеалогия – у друга в этом городе был только один родственник – двоюродная сестра. Ее звали Ирина или Марина, и мы никогда не общались. Пять часов утра – не самое подходящее для знакомства время, но я уже завелся и не хотел спать, теряя драгоценные минуты, а скорее всего, и не смог бы.

Достав из корзины для фруктов два яблока и смешав кофе с порцией кипятка, я вернулся к ноутбуку, чтобы точно вычислить девушку. В век цифровых технологий и при полном отпечатке личности в интернете задача оказалась проще простого. Выборка из электронных друзей Матвея, сверка по возрасту и образованию – и вот я уже вижу перед собой Ирину Никитину двадцати пяти лет в белом купальнике на берегу моря, на не менявшемся с прошлого лета аватаре. Она была похожа на образ с их совместной с Матвеем фотографии, год назад случайно мною увиденной. Всегда жизнерадостный и общительный, он резко менялся, когда речь заходила о семье, при любом личном разговоре будто чувствовал себя не в своей тарелке, пытался уйти от темы, и единственное, что я узнал о его сестре, – это имя. Он вообще никогда ничего не говорил о семье, словно ее и нет. Такие мрачные и отсутствующие отношения с родственниками скрывали в себе какую-то тайну, его очередную загадку. Прилетев прошлым вечером и испарившись, он из человека с плотью и кровью превратился в сплошную головоломку. А я, завороженный феноменом Баадера – Майнхоф, теперь видел тайну во всем, что касалось пропавшего друга. Внезапно такой близкий и знакомый человек превратился в клубок интриг, который следовало развязать.

За сбившимися в кучу ночными мыслями прошло двадцать минут. Я уже знал адрес и телефон Ирины, но обращаться к незнакомой мне сестре Матвея было еще очень рано. Время тянулось тем медленнее, чем я пытался его подогнать. Устав любоваться ярким светом лампочек под потолком, я решил проехаться по городу под спокойную утреннюю музыку, которую обычно крутят по всем радиостанциям. Оделся я не очень тепло, но машина быстро прогрелась, а по радио заиграли самые неспешные композиции кантри, которые принято смаковать в самом конце долгой ночи под остатки виски, горького, как наша жизнь. Сам факт езды по пустым темным улицам наполнял спокойствием и наслаждением, как во время длительной медитации. Я бесцельно проехал пару-тройку кварталов, откинув тяжелую голову на спинку водительского кресла, удерживая руль одной вяло свисающей вниз рукой. Не придавая маршруту никакого смысла, я начал осознавать, что он идет по местам, так или иначе связанным с Матвеем. Так же сильно, как он, мне в душу запала его загадка, даже инстинкты не могли от нее оторваться. Проехав несколько нарушавших покой черно-белой ночи светофоров, я оказался перед зданием Белой башни. Такой высокой и притягательной казалась она в ночи, что я, засмотревшись на одноногого, опирающегося на трость бетонного исполина, в последний момент повернул вместе с огибающей башню дорогой. Смотря на некогда самое высокое здание Уралмаша, я вспомнил, как вместе с Матвеем поднимался на самый верх. Сам бы я не решился, но безудержный поток энергии, коим являлся мой друг, потянул меня ввысь, что наполнило мою жизнь очередным ярким событием. Мы тогда участвовали в городском квесте, отгадывая зашифрованные по всем районам места со спрятанными в них подсказками местонахождения следующих точек. Одна из них оказалась отмечена на Белой башне. По-летнему мягкий воздух грелся на зеленой траве, а задорный, игривый ветер охлаждал отдыхавших на пикнике вокруг этого архитектурного памятника. Наша команда долго рылась на первых этажах, не понимая, где именно искать ключ, но Матвей потянул всех на крышу, найдя первым искомый предмет, а заодно и сделав несколько памятных фотографий с нами в защитных касках поверх испуганных лиц. Заново переживая приятные вдохновляющие эмоции, я остановился перед башней и достал телефон. Палец тянулся открыть папку со старыми снимками, но сильнее ностальгического порыва был двойной страх лишиться друга, с одной стороны, и стать этому свидетелем или, не дай бог, обвиняемым – с другой. Я открыл социальную сеть на сохраненном контакте Ирины и увидел, что она наконец-то в сети. В семь часов утра многие просыпаются на работу, значит первые общие черты этой девушки начали складываться у меня в единый образ уже тогда.