А. Писателев - Тысяча снов. Сборник рассказов

– Асфальт…. Мокрый, брызгающий дождевыми визгами асфальт! – Он закрыл глаза и глубоко вдохнул горячий зерновой прожаренный кофейный воздух носом, но ему удалось почувствовать запах уличной свежести, холодка, сырого наполнения жизни.

– Листик…. – Взволнованно глянул он на дерево. – Нет, не надо не падай! – Но ветер уже трепыхнул макушку дерева и лист сорвался вниз, к неизбежности, и ударился в мокрую землю. – Ай! Как больно…. – Он непреднамеренно схватился рукой за грудь своего серого пиджака, тягостно вдыхая воздух сдавленной диафрагмой.

– Больной? Это заразно? – Сухо спросил его с соседнего столика мужчина с газетой в руках.

– Нет, нет…. Просто поперхнулся…. – Он опять посмотрел на лежащий листик дерева. – Как больно было ему упасть…. Как прекрасно было прочувствовать это состояние. Любое состояние….

Кафе затухало, на столах загорелись экраны оплаты, музыка немела. Он расплатился и вышел на улицу, перед этим боязливо взглянул на небо, которое застыло в остылых пастэльных тонах. Можно было ехать домой, дождь – умер.

Медленно проплывая по серым, черно-белым эскалаторам людей вверх, пожалуй, он был единственным человеком, не вытирающим капли со стекающих волос. Возвышаясь к вечернему АэроМетро, он увидел яркое красное пятно впереди себя. Сделав шаг на ступеньку вверх, потом еще на одну, потом еще, в нем зародилось желание приблизиться к цвету, к жизни, к ней….

Она будто бы повернулась лишь для одного, чтобы стряхнуть стекающие капли с черных волос, смачивающих ее красное платье. Но он знал – она повернулась, потому что она была его дождем.

На прозрачном перроне, под которым виднелись облака, город и все то, над чем собиралось проплывать АэроМетро, она остановилась в ожидании состава, боковым зрением наблюдая за тем, как Сергей Павлович приближался к ней, собираясь с мыслями. Слегка повернула голову и увидела его пылающий приближающийся взгляд. Он не знал, что должен сказать в первую очередь, что вообще следует говорить, он никогда не говорил с женщинами в красных прекрасных платьях с черными женственными волосами.

Состав где-то застонал в стеклянном тоннеле, приближаясь, дал гудок. Сергей Павлович приближался к ней, аккуратно обходя людей, чтобы они не задели его своими касаниями щекотки. До того места, где стояла женщина оставалось недалеко, две – две с половиной мысли. На громкий гудок поезда девушка отвернулась от него и взглянула на надвигающийся состав. Словно из прозрачности, ему навстречу вынырнули сотни мокрых, спешащих успеть сесть, голодных до сидячих мест, людей. Они терлись об него, не давая сделать шагу в отстраненность, брызги их одежд, волос, зонтов раздирали его тело. Приступ щекотки поглощал своей силой….

Не выдержав этого, он бросился в сторону, где стояла старая, никому ненужная телефонная будка, как напоминание из прошлого. Он судорожно сел в нее и закрылся дверью с поцарапанным стеклом от всех людей, касаний, капель. Ее красный силуэт прекрасности проплыл в уходящем вагоне горящего окна….

Целую ночь Сергей Павлович думал о ней. Он пытался ее почувствовать целую ночь, меняя ударение слова «це́лую», к примеру, ночь, на «целу́ю», к примеру, ее. Ему было под силу почувствовать что угодно, состояние, ситуацию и страхи, любовь и ненависть любого человека. Однажды, он увидел историю в видео-газете, как мать била своего ребенка за то, что он, проголодавшись, съел ее любимые сухарики, которые она приготовила себе на вечер, для просмотра фильма. Он так сильно проникся этим ребенком, что стал в воздухе сочинять возгласы противостояния ей, он почти сам стал этим мальчиком, схватил в воображении палку и начал защищаться….

Сергей Павлович воображал себе, как каждый из них возвращается домой, она – обнимает подушку, с мыслями о нем, он – смотрит в свое закрытое окно, пытаясь вдалеке увидеть ее дом, ее окно, как она сидит и обнимает свою подушку, с мыслями о нем.

В мысли вошел разрушающий дверной стук. Облупленная лутка отделилась от двери, и в ней показалась его мать:

– Сережа, – аккуратно и тихо, чтобы не взволновать воздух вокруг него, сказала она, – я поговорила с одним очень хорошим доктором по поводу твоей…. В общем, он хочет заняться твоим случаем. Возможно, он может помочь….

– Угу. – Почти что в себя ответил он ей, то ли согласием, то ли отвержением.

– Я записала тебя на прием.

– Запиши заодно и себя…. К психиатру.

– Иногда мне кажется, – смотря себе под ноги, сказала она, – что, не смотря на твою чувствительность, ты самый бесчувственный человек на земле. Прости…. – Дверь хлопнула.

Киев невероятно большой город, вобравший в себя несколько десятков миллионов людей к 2072 году. Несмотря на численность, люди все также продолжают ехать на одну и ту же работу и с работы, в одно и то же время, добираясь одним и тем же транспортом, используя одни и те же маршруты, не переставая любоваться видом за окном.

День прошел в ожидании, так и не сорвавшихся с серого потолка капель. Сергей Павлович, проведя на перроне весь день, искал рассеянным взглядом только один цвет, только одного человека. Проходили часовые минуты, суточные секунды мучительного само терзания.

Волнение дребезжало внутренностями, заставляя его ходить из стороны в сторону. Чтобы не привлекать внимания контролеров, которые все время на него смотрели и что-то передавали в трансляционные рации, он достал ручку и блокнот и стал воображаемо записывать расписание приходящих и отходящих поездов АэроМетро. Каждое записанное слово, чтобы нажим выглядел правдоподобно, он пропускал через мысли о ней….

Он еще раз посмотрел на часы, хотя и так знал сколько время. Когда он поднял свои глаза, то остолбенел – она стояла перед ним, в черном костюме, черных туфлях на невысоком каблуке, в черных, сливающихся с одеждой волосах, и пристально смотрела в глаза.

– Вы зря стараетесь…. Ничего не выйдет. – Выдохи окончаний ее слов полыхали его ресницами, скапливая поднимающуюся по всему телу дрожь. – В нашем мире людям не хватает чувств. Это так…. Не надо пробуждать во мне чувства, преследуя меня, добиваясь и стараясь понравиться. Я ничего не чувствую….

Он ничего не мог выдавить в ответ, настолько сильно она его поразила.

Ее изящные «бесчувственные» шаги направились к эскалатору. Где-то вдалеке прогудел приближающийся состав. «Только не это!», – Сергей Павлович опомнился, глядя, как она утопает вниз, в стеклянные облака, ведущие к земле. Он стал ее догонять, но из вагонов хлынули люди, которые сдавили его щекоткой, касаниями, одышкой бега.

– Аааа…! – Вскрикнул он, от сжавшего его грудь судорожного щекотания, но никто не обратил внимания, приняв это за выкрик человека, которому наступили на ногу в толпе.