А. Писателев - Тысяча снов. Сборник рассказов

В последнюю секунду своего исчезновения вниз, «девушка в черном» обернулась назад, чтобы убедиться остался ли он или последовал за ней. Он смог уловить этот секундный взгляд темных глаз, который теперь был короче мгновения пробуждения от плохого сна.

Сергей Павлович бросился в самую пучину людей, за ней, сжимая в скрежета зубах свое терпение от непрерывного трения о людей, которые выкрикивали ему в лицо свое невежество, обдавая его щекоткой и перегаром.

Его лицо пылало теплотой внутреннего напряжения, все тело хотелось разорвать, сквозь сжатое горло вылетали стоны боли.

До нее оставалось четырнадцать ступеней, ряды людей редели. Он выставил свою руку вперед, чтобы коснуться ее, чтобы сквозь даль заставить обернуться, но она ступила на твердую поверхность и через стеклянную холодную дверь вышла на улицу. Он прыгнул за ней, распахнул выход….

На улице, в свете уже вечерних фонарей падал дождь. Он стоял в проходе, разочарованно глядя в ее расплывающийся в ситце спускающихся с неба капель силуэт….

Он вошел обратно в здание, угрюмо понурившись вниз головой. Ему на встречу шли контролеры, ведя за собой охрану, и указывали на него глазами. Ничего не оставалось больше делать, как поднять свой блокнот и начать заново записывать в него хоть что-нибудь…. Хоть что-нибудь….

– Какой-то сумасшедший…. – Проговорил в трансляционную рацию контролер, проявляя его фото в систему. – Что-то пишет от руки. Точно сумасшедший.

– Оставьте его. – Донеслось из рации. – Те, кто умеют писать от руки, бывают несколько опасными. Я передачу смотрел про них…. – Улица потухла ночными фонарями.

Светлый шум шелестящих штор нашептывал ему очередной пасмурный безвылазный день.

Он лежал на кушетке в кабинете доктора, который плавно, стараясь внушить доверие, задвинул шторы и ходил вокруг него, спокойно вибрируя своим тембром:

– Сергей. Для снижения чувствительности твоего тела нам нужно провести эксперимент. Это ведь врожденное явление у него? – Обратился он к его матери, сидящей в углу.

– Да…. – Отведя глаза в сторону, нерешительно подтвердила она.

– Вот. Ребенок, даже будучи еще в утробе матери впитывает все, что слышит. Он этого не помнит, но при нажатии на нужные рецепторы мозга, события интуитивно всплывают в непредвиденных воспоминаниях, видениях или снах. Мы попробуем понизить чувствительность извне. – Его рука незаметно скользнула в ящик стола и что-то схватила. – Нужно нейтрализовать клетки, отвечающие за обильную восприимчивость контактного воздействия. Препаратами…. – Перед лицом Сергея Павловича возвысился прозрачный пистолет со стеклянным шприцем, с вещим веществом.

Его глаза невероятно расширились. Как во сне, как в видении, как в непредвиденном воспоминании перед ним вспыхнуло все, что когда-то явилось наяву. Он вскочил и оттолкнул руку доктора от себя.

– Нет!! – Споткнувшись об стол, он побежал к двери, выдавил ее рывком двух рук и исчез.

– Сережа…! – Только и успела эхом отозваться мать.

Он бежал вперед, не зная куда, от кого, почему, просто вперед. Ветер обдувал его лицо, стягивая дрожью грудь. Уличные прохожие исчезли из его поля зрения, он сталкивался с ними, вскользь, вскрикивая от невидимых царапин щекотания от трения….

Сергей Павлович увидел старое заброшенное здание, в котором не было дверей и лишь одно окон было застеклено наполовину. Он перелез через строительные ограждения и утонул в серости разрухи.

В здании было тихо…. Блуждая мыслями по коридорам собственных темниц, он нашел себя сидящим на голом бетонном полу, окруженным только исписанными стенами и наполовину застекленным окном. Он нагнул голову вниз, чтобы слезы падали, без соприкосновения с лицом.

– Я болен…. Я неизлечимо болен…. Но проблема в том, что я не хочу лечить эту болезнь….

Из нагрудного внутреннего кармана, в лужицу соленых правд, выпал его блокнот. Он просто упал, не смев, упасть и раскрыть свои страницы перед ним – это должен был сделать только его хозяин.

Рука открыла страницу, которая выдохнула на него запах тоннелей АэроМетро. Слезы перестали. Впервые за всю жизнь ему удалось почувствовать не состояние случайного прохожего, не боль страдающего человека в дальнем вагоне поезда, не удар падения футбольного мяча. Даже не смех маленького колясочного мальчика, не трепетное ожидание встречи девушки перед свиданием и не чувство полета ширококрылой птицы. Впервые за всю жизнь ему удалось почувствовать свое собственное состояние, прочувствовать свои чувства….

– Если я болен…. Значит нужно найти выплеск этой болезни…. В чем- то, или…. В ком-то!

Всю следующую ночь он писал в свой блокнот, поочередно меняя под собой, то левую, то правую отсиженную ногу.

На улице Облонской послышались голоса. Рабочие машины КиевГорСтроя загрохотали моторами, люди в оранжевых жилетах и желтых дождевиках ругали утреннюю погоду, в которую предстояло трудиться. Эти прокуренные басы сиплых голосов разбудили Сергея Павловича в неистовом волнении перед его задумкой….

Его качало в вагоне АэроМетро, в котором он направлялся на ту самую станцию, где ему казалось, он может ее увидеть еще раз, последний раз…. Вид из окна на город вовсе не манил его взгляд – вся сила устремилась на поиск одного цвета. Множество людей стиснуло его в угол, из которого были видны только головы, но это не помешало краем бокового зрения уловить единственный красный отблеск.

До станции оставалось тридцать – тридцать пять полномерных вдохов. Словно притягиваемый магнитом, он двинулся к ней. Было сложно пробираться сквозь людей, которые специально втирались в него, не давая пройти, били током пронизывающей щекотливости, но не в силах были его остановить.

– Только бы увидеть ее глаза…. Только бы дотронуться до ее взгляда…. Аааа! – Его стиснули костлявые женщины и мужчины, покой которых он нарушил, двигаясь к цели, в другой конец вагона.

Поезд плавно затормозил, зашипел стеклянными дверями, и девушка в красном платье упорхнула наружу. Сергей Павлович потянулся к двери, но стоящие у самого края люди, охваченные всеобщим вагонным негодованием, не пускали его, нарочно сдавливая его плоть.

Над дверью загорелся звук закрывания, звук потери. Стекла начали сходиться воедино, отрезая вагон от перрона прозрачной заслонкой.

– Пустите! – Закричал он в глубине сдавленного щекоткой голоса.

Через узкую щель почти закрывшихся дверей она услыхала эхо его дыхания и обернулась. Ее глаза…. Он проглотил этот взгляд, осушивший его щекотку, придавший сил. Состав начал свое медленное скольжение….

Руки оттолкнули пассажиров в сторону. Он сделал сильный и напористый шаг назад, отодвинув толпу людей как можно дальше, а потом резко прыгнул в стеклянную, закрывающуюся дверь. Прикрыв голову руками, разбивая звон хрустящего звука, круша свои собственные стеклянные страхи, наружу. Раздробившаяся прозрачная хрустальность упала на плоский перрон вместе с ним, оставив позади движущийся вдаль состав АэроМетро….