Елена Михеева - Легенда о Снежном Волке

Когда много лет назад Олсандр последний раз смотрел на эти великие строения, то клялся себе, что больше никогда сюда не вернется. Его отец, разгневанный тем, что разгорающаяся вражда между его сыновьями не утихает, предал его в очередной раз и сделал свой выбор в пользу старших сыновей, Олафа и Одрхна. Он едва дождался, когда Олсандру исполнится двенадцать лет, и поспешил выпроводить мальчика из дома. Как только сын конунга поднялся на судно Бешеного Детберта, тот сразу поведал ему, что отец не желает его больше видеть и совершенно не против того, чтобы Бешеный воспитывал его сына по собственному вкусу, пусть даже и утопит в море, как щенка.

Вначале Олсандр воспринял свое изгнание как большое несчастье, но с каждым шагом отдаляясь от дома, он все отчетливее чувствовал в своем сердце не испытанное им ранее пьянящее чувство свободы. Да и потом, те двенадцать лет, что он провел в море, путешествуя по загадочным морям и прекрасным городам, он почти не вспоминал о своей семье.

Смерть не раз приходила за Олсандром, и каждый раз он каким-то чудом умудрялся выжить, оставляя ее ни с чем. Всего несколько лет нескладному мальчишке было на корабле несладко. Его шпыняли и били все кому не лень, от Детберта до самого последнего матроса. Однако Олсандру казалось, что по сравнению с тем, что с ним случалось дома, его теперешние неприятности не заслуживают внимания, а тем более слез или обид. А через пару лет щуплый мальчишка вырос и превратился в рослого выносливого мужчину, обладающего почти нечеловеческой силой, и на корабле уже никто не решался поднять на него руку. Пришло его время, и тогда он сам стал учить моряков уму разуму.

Сплетни, которые Олли рассказывал о нем в «Красном Быке», были правдивы. Хаттхаллец действительно был правой рукой Бешеного, который на проверку оказался не столько торговцем, сколько морским разбойником. Детберт с удовольствием грабил морские караваны и убивал всех, кто решался помешать ему в этом доходном деле. Вначале маленькому Олсандру казалось, что Бешеный и его отец конунг Торкел мало чем отличаются друг от друга, но позже ему открылось невероятное. Детберт был не таким уж и чудовищем, каким считали его моряки. Под суровой внешностью и диким нравом пряталась довольно благородная натура, не чуждая сентиментальности и сочувствия. И что совсем невероятное, Детберт был способен испытывать нежные чувства к женщине и даже робеть перед ней. Да! Олсандр видел это собственными глазами!

Олсандр вдруг вспомнил свою возлюбленную и ее избранника – маленького плешивого торговца с солидным брюшком. Мужичок щурил свои поросячьи глазки и, опасливо глядя на огромного и мрачного хаттхалльца, старался спрятаться за спиной у будущего свекра. Олсандр был готов оторвать коротышке голову, но, посмотрев на несчастное лицо невесты, лишь пожал сопернику руку и ушел прочь, ни разу не оглянувшись.

– Чему ж тут удивляться? – пробормотал Олсандр и горько усмехнулся. – Кто же захочет себе в зятья такого красавца, как ты? К тому же тебе посчастливилось родиться сыном конунга из рода Снежного Волка, о проклятье которого знает каждый, кто хоть раз слушал песенника-сказителя! Женитьба с самого начала была глупой затеей!

Перед глазами мелькнуло потное и перепуганное лицо жениха, когда тот пожимал ему руку, и он в голос захохотал. Ичан дернул шеей, оступился и возмущенно заржал, а Олли хмыкнул.

– Каждый человек имеет право иметь свою странность. Пусть даже эта странность заключается в том, что человек говорит сам с собой, – вслух сказал себе Олли и с состраданием посмотрел на товарища, грустно покачав головой.

Моряк рассматривал свои огромные, жесткие и шершавые ладони, покрытые кровяными мозолями от корабельных веревок и исполосованные глубокими шрамами. Ни дать, ни взять – лопата! Такой ладонью не прекрасных девиц ласкать, а сжать ее в кулак, да и… от такого удара из кого хочешь можно дух выбить!

– Я давно хотел тебя спросить, – не удержался от расспросов оденружец, – откуда у тебя такие жуткие шрамы?

Взгляд моряка переместился на левый локоть, и, хмыкнув, он провел пальцем по длинным белым рубцам.

– Эти ранения я получил очень давно. Еще в те времена, когда был маленьким, глупым и наивным мальчишкой. Таким же, как ты, Олли!

Они вышли к обрыву крутой скалы, и, спешившись, Олсандр заглянул в бездну. Ушел чуть в сторону и по едва заметной тропинке стал спускаться в лощину, ведя Ичана за уздцы.

– Говорят, у Торкела крутой нрав…

– Отец нещадно бил меня, ты прав, Олли. Но эти ранения я получил от другого зверя… Видишь это место? Одного я встретил там наверху, а второго здесь… вот на этой милой полянке…

Маленький Олсандр сидел за широким длинным столом в огромном зале старого замка и с завистью слушал, как старшие братья с небывалым воодушевлением хвастаются друг перед другом боевыми ножами. У Олсандра тоже был нож, ему его подарили год назад на восьмой день рождение, но его нельзя было сравнивать с тем оружием, что было у них. Ему было даже стыдно достать его из ножен! Да что там – зубочистка, а не оружие!

Между тем братья уже обсуждали, куда лучше бить волка, чтобы не испортить ценную шкуру, и младший брат чуть не заплакал. Когда? Ну, когда же он вырастет и пойдет на охоту вместе с ними?!

Волки в лесах Хаттхаллы сильно расплодились в те годы и весной обнаглели до такой степени, что стали выходить к жилью и нападать на домашний скот и людей. Но только после того, как они задрали несколько семей, живших за стеной города, конунг собрал вождей военных отрядов и объявил о предстоящей большой охоте.

Хаттхалльцы, зарабатывавшие себе на жизнь ловлей дичи, вполне могли истребить серых псов и сами, но здешние леса были закрыты для простолюдинов, потому что принадлежали конунгу. А это означало, что местным было запрещено там не только охотиться, но и собирать грибы и хворост. За нарушение этого указа можно было получить пятьдесят ударов хлыстом, если у конунга было хорошее настроение, а если нет, то и лишиться головы. Охотникам приходилось ходить в дальние леса, расположенные на севере их земли за Крутой горой. Там мужчины били дичь, иногда заваливали волка или медведя, но шкуры крупного зверя были обязаны приносить в замок в качестве налога за охоту.

Шкура волка в Хаттхалле была особенно ценна. Только великие воины, имена которых прославляли в песнях, имели право носить плащи, пошитые из шкур этого зверя. И лишь конунг и его дети имели право носить плащи из черного или белого волка. Так было заведено испокон веков, еще до первой гибели Мира.

Торкел сидел за столом рядом со старшими сыновьями и с жадностью, почти не жуя, проглатывал огромные куски мяса. Он не поднимал глаз от своего подноса и чаши с вином и лишь иногда криво ухмылялся, когда кто-то из братьев чересчур увлекался спором.