Елена Михеева - Легенда о Снежном Волке

Когда вечерняя трапеза завершилась, мальчик слез с высокой лавки и подошел к отцу, чтобы пожелать ему доброй ночи. Торкел, успевший изрядно захмелеть и временно пребывавший в хорошем расположении духа, похлопал его по плечу и неожиданно спросил:

– Ну что, Олсандр, хотел бы ты поехать с нами и показать себя на охоте, как настоящий мужчина?

От радости у Олсандра перехватило дыхание, и он громко выкрикнул:

– Да, отец! Я очень хочу! Хочу!

– Ну-ну! – насмешливо улыбаясь, пробормотал отец и внимательно оглядел сына.

Потом, словно решив что-то, стукнул себя по колену и весело сказал:

– Что ж, значит решено! Завтра поедешь с нами!

Он отцепил со своего пояса тяжелый и широкий охотничий нож, украшенный самоцветами, и протянул его мальчику.

– Держи! Надеюсь, я увижу завтра отважного воина, достойного нашего рода, а не молочного сосунка!

– Я буду храбр и смел, отец! Ты будешь мною гордиться!

Трясущимися руками Олсандр взял подарок отца, с трудом сдерживая рвущуюся наружу радость и желание вприпрыжку проскакать по залу, гордо поднял голову и прошел мимо братьев. Он направился вдоль стола к лестнице, ведущей на второй этаж в спальные комнаты. Олаф и Одрхн недовольно переглянулись. На смуглых лицах братьев заиграли мерзкие кривые улыбки.

Вечером в его комнату вошла Гана и, присев на край кровати, обняла сына.

– Мама, что с тобой? – Олсандр никак не мог понять, почему она плачет.

– Мальчик мой! Будь осторожен! Прошу тебя! – шептала она, пытаясь пригладить непослушные волосы малыша.

– Конечно, мама! Я буду осторожен.

– Никому не верь и не подпускай к своей лошади. Только Рагнара! Никого больше! Слышишь?! – наставляла своего сына Гана.

Но мальчик не слушал ее и норовил вырваться из крепких объятий матери. Он хотел перед сном еще раз осмотреть и почистить отцовский подарок. Какое счастье, что у него теперь есть такой красивый и замечательный боевой нож!

Утром, едва первые лучи солнца показались на горизонте, он уже сидел в седле пегой лошадки и с нетерпением ждал появления отца, братьев и охотников. Тяжелая дубовая дверь замка протяжно скрипнула, потихоньку отворилась, и Олсандр с нетерпеньем оглянулся. На каменных ступенях стояла его мать, закутанная в длинный пуховый платок. Она была на сносях и осторожно прикрывала рукой огромный живот.

– Сынок, подойди ко мне, – позвала она.

– Ну, мама! – возмущенно закричал он. – Ты же видишь, я еду на охоту!

Олсандр отвернулся и, понукая лошадь, отъехал подальше от входной двери. Мальчик страшно боялся, что мать вздумает обнять его. Ведь если это увидят его братья, то он умрет от позора и их жестоких насмешек.

– Береги себя! – попросила она с тревогой.

Но Олсандр не ответил ей и сделал вид, что поправляет лошадиную уздечку. Когда он поднял голову, ее уже не было. На ступени замка вышел отец, а следом за ним плелись недовольные и зевающие спросонья братья. Они уселись на своих скакунов, приготовленных слугами, и пустились прочь от ворот города к черным скалам. За мостом у рва их поджидали остальные охотники во главе с воеводой Рагнаром. Пустив вперед свору собак, кавалькада поспешила в восточный лес.

Гана смотрела на мужчин из маленького окошка башни и тихо творила молитву.

– Молю тебя, Рарог, охрани Олсандра! Пусть беды обойдут его стороной! Пусть мой сын вернется ко мне живым и невредимым… – но молитва не принесла покой. Сердце женщины сжалось от тревоги и дурного предчувствия.

Не успели всадники углубиться в чащу, как собаки залаяли, давая понять охотникам, что волчья стая близко. Они гнали серые тени к скалам у Большого Озера. Кавалькада разделилась и, громко крича, принялась загонять лесных убийц в ущелье. Лошади тревожно ржали, когда камни с шумом вылетали из-под их копыт, но, подгоняемые седоками, они поднимались все выше и выше по склону скалы по едва заметным узким тропам.

Олсандр без устали подстегивал свою лошадку, все больше увлекаясь погоней. Он изо всех сил старался показать отцу, как хорошо он держится в седле.

Вскоре охотники вновь разделились на несколько небольших отрядов и поспешили на лай.

Прошло довольно много времени, прежде чем впереди показалась небольшая поляна, и всадники дали лошадям отдых. Воевода Рагнар недовольно крякнул и ткнул хлыстом в кусты. Собаки вернулись к охотникам и, растерянно скуля, обнюхивали землю.

– Ушли?! – удивленно воскликнул раскрасневшийся от погони Олаф.

– Говорят, в прошлом месяце там был обвал и появился новый проход! – сказал Рагнар и махнул рукой, указывая направление, другой он придерживал свою лошадь, которая норовила встать на дыбы и скинуть со спины тяжелую ношу.

– Чего стоим? – гневно воскликнул Торкел, едва поравнялся со своими людьми и воеводой. – Вперед!

Отряды понеслись за перевал. В густом лесу, обильно покрывавшем склоны горы, то тут, то там раздавался свист, короткие вскрики охотников, подбадривающих друг друга, лошадей и собак. Мальчик немного отстал, но старался нагнать взрослых. Он щелкал хлыстом по бокам своей взмыленной лошади и кричал:

– Ну, давай! Вперед! Поторопись, прошу тебя!

Но лошадь не слушала наездника, била копытом и была слишком напугана высотой и камнепадом. Завернув за скалу, она вдруг понесла и вплотную приблизилась к краю обрыва. Олсандр едва успел остановить животное у зияющей впереди него пустоты.

Не успел он перевести дух, как позади него мелькнула тень всадника. Его лошадь заржала от боли, дернулась и вдруг со всей дури прыгнула вниз. Олсандр попытался выскочить из седла, но нога застряла в стремени, а потом стало слишком поздно. Послышался шум падающих камней. Мальчик летел вниз, беспомощно кувыркаясь на крутом склоне. Ему показалось, что где-то в горах мелькнуло знакомое лицо, но он ударился об острые камни, и темнота поглотила его.

Он пришел в себя, когда солнце уже поднялось высоко в небо и ярко освещало верхушки деревьев. Во рту было сухо и чувствовался привкус крови. Олсандр попытался позвать на помощь, но вместо крика из горла вырвался хрип.

Прошло какое-то время, когда чуть в стороне он услышал осторожные шаги. Мальчик с трудом повернул голову и с ужасом увидел, что со скалы к нему спускаются вереницей серые псы. Они быстро переступали мощными лапами по крутому склону, принюхивались к ветру, щерили пасти в злобном оскале и глухо рычали.

Олсандр испугано огляделся. Он был один. Никто не придет к нему на помощь. Его бездыханная лошадь лежала в десяти шагах от него со сломанной шеей и окровавленными, разодранными до костей боками, а в лесу стояла звенящая тишина, не было слышно ни всадников, ни звонкого лая собак.

Сильный голод заставлял голодную стаю не опасаться охотников, а идти на запах крови. Они окружили мальчика и замерли в ожидании. Вперед вышел вожак. Его белая шерсть стояла дыбом и блестела на солнце, тяжелый взгляд зеленых глаз, не отрываясь, смотрел на добычу.