Лара Росса - Странница

– Ничего не говори, – Фаэрлум внезапно замер на пороге в непосредственной близости к ней и, если бы не цветок, то – очень близко.

Неожиданно он убрал волосы с её лица и печально улыбнулся:

– Я просто скажу то, что должен, а ты поступай, как знаешь.

Она хотела было возразить, но он тут же прикрыл, едва касаясь, пальцами её губы:

– Сначала послушай, а потом говори. Если найдёшь, что сказать.

Отведя взгляд в сторону, Фаэрлум заговорил:

– В тот день ко мне приехала племянница – дочь моей сестры, Элуилин. Её родители загадочным образом исчезли, и девочка осталась совершенно одна. Она приехала просить помощи. Плакала, уткнувшись мне в плечо. Я пытался успокоить её, и в этот момент появилась ты, – он посмотрел в глаза Интьялэ. – Двадцать лет! Двадцать лет я пытался найти тебя! Двадцать лет я мучился сознанием того, что ты считаешь меня предателем. И как ты думаешь: мне есть о чём говорить со взбалмошной, сумасбродной эгоисткой?!

Последние слова больно ударили Интьялэ по её изъязвлённому самолюбию, и она едва не задохнулась от возмущения, но не успела произнести и слова, как Фаэрлум направился прочь, стремительно сбежав по ступенькам. Уже в конце лестницы он бросил через плечо:

– Цветочек не забудь поливать.

Кто-то тронул её. От неожиданности она вздрогнула и едва не выронила горшок.

– Ты в порядке? – нахмурившись, смотрел на цветок Даива.

– В полном, – пряча глаза, Интьялэ ткнула ему в руки растение. – Полить… не забудь, – и убежала к себе в комнату.

– Доброе утро, – растерянно глядя вслед убегающей хозяйке дома, пробормотала Ниэль. – Что-то случилось?

– Да. У нас появился новый постоялец, – он протянул горшок с малезией девушке. – Интьялэ просила обеспечить ему комфортные условия проживания. Так что, займись.

С недовольным видом Даива направился в комнату наставницы.

– Чуть не забыл, – он обернулся, – бедняга с дороги: устал, пить хочет, – и исчез за дверью.

– Что за…, – Ниэль растерянно оглядывалась по сторонам, прикидывая: куда бы поставить цветок.

– О! Пополнение для зимнего сада? – раздался хрипловатый хохоток Хасы.

– Здесь нет зимнего сада, – забрал горшок из рук девушки, спустившийся по лестнице Варно.

– Это почему это – нет?! – возмутился хорёк.

– Потому что на улице лето, – пристраивая малезию на подоконник, невозмутимо продолжал кот.

– Ну, и что? Это сейчас лето. Зима потом придёт.

– Не придёт.

– Как это не придёт?! Опять?! Здесь тоже нет зимы?!

– Ось этого мира совершенно перпендикулярна орбите вращения вокруг здешнего солнца. Обитаемые земли располагаются на умеренной широте. Так что, климат здесь – всё время один. Я читал.

– Я не увижу зимних праздников?!

– Успокойся, Хаса. На северных, «неумеренных» широтах, – Ниэль улыбнулась Варно, – всегда зима. Так что, полагаю, праздники тебя дождутся.

Хорёк окинул сердитым взглядом всю компанию и вздохнул:

– Ну, да, если только они обитаемые. А есть никто не хочет? Предлагаю поискать кухню.

И троица направилась обследовать первый этаж особняка…

Интьялэ лежала, уткнувшись лицом в подушку.

«Двадцать лет! Двадцать долгих, мучительных лет я изъедала себя глупой ревностью. Не было никакого предательства. Только собственная глупость. Тупая, непроходимая глупость! Двадцать лет мучить себя и его! О, боги!»

Дверь едва скрипнула. Послышались шаги.

– Кто ещё?! – не поднимая головы, раздражённо крикнула она.

– Что произошло? – голос Даивы был само спокойствие.

Именно это и бесило её:

– Уходи!

– Нет.

– Убирайся!!! – уже проорала она, оборачиваясь.

– Можешь кричать сколько угодно: на меня это не действует. Я не уйду, пока не ответишь. А будешь так орать, сюда сбегутся все остальные поселенцы этого дома, – на мгновение он умолк, но тут же продолжил. – Думаю, и цветок с собой прихватят.

Упоминание о цветке окончательно лишило Интьялэ самообладания, и она зарыдала. Содрогаясь всем телом, она била кулаком по подушке, словно та была во всём виновата. Когда накал истерики немного спал, Даива приподнял её за плечи, и она уткнулась в него, продолжая всхлипывать:

– Он не простит меня.

– Есть за что?

– Есть.

– Тогда извинись.

– Ты издеваешься?! За двадцать лет – и «извинись»?!

– Ну, да. Лучше, как ты: двадцать лет изводила себя по одному поводу, теперь – будешь по-другому.

– Он никогда не простит меня.

– Повторяй это, как мантру.

– Ну, хватит!

– Вот именно: хватит. Если бы он, как ты говоришь, никогда не простил бы тебя, стал бы он заботиться о твоём доме и тащить тебе с утра пораньше твой любимый цветок?

– Ты не понимаешь: так он сделал мне ещё больнее.

– Больнее, чем ты сама себе сделала? Вряд ли. Он до сих пор тебя любит. Так что, умойся, приведи себя в порядок и отправляйся прямиком к нему.

– Ни за что!

– Что?! Гордость не позволяет?! Сама ведь виновата.

– Да, как ты смеешь?!

– Сказать тебе правду? Смею! Или ты хочешь ещё двадцать лет пострадать?

– Даива!

– Я прекрасно тебя слышу. Хватит травмировать мой тонкий птичий слух. Ты знаешь, что я прав.

– Я не могу, – чуть слышно прошептала Интьялэ.

– Как хочешь.

Резко оборвав разговор, Даива стремительно вышел из комнаты…

Уже достаточно долго Интьялэ, прячась за пышной кальярой с двухцветными листьями оранжевого и тёмно-зелёного цветов, наблюдала за Истаралкаром, не решаясь войти. Снаружи школа представляла собой огромное куполообразное здание. Но, зайдя внутрь, любой посетитель сразу же понимал, что изнутри границы его были гораздо протяжённее, нежели это казалось поначалу. Каждый этаж по периметру венчали открытые террасы, сплошь засаженные цветами и карликовыми деревьями, и уставленные книжными полками. Отсюда были выходы в просторные светлые коридоры с классами для занятий. Двери кабинетов были изготовлены из фэртаурского дуба и открывались только перед теми, кто выполнил домашнее задание, без зазрения совести отшвыривая назад лентяев. Последним приходилось являться в школу в свои законные выходные, дабы компенсировать собственную нерадивость. Кроме того, их ещё и привлекали к уборке территории школы. Поэтому, невыученными уроками редко кто страдал.

По центру располагался огромный двор, на котором могли порезвиться в перерывах между уроками, наиболее непоседливые ученики, кому было тесно на террасах. Здесь находились несколько миниатюрных летающих гондол, правда, заговорённых таким образом, чтобы никто из учеников не смог вылететь за пределы школы. Дерево странников открывало проход в красочный минилабиринт, в котором любили бродить на переменах младшие ученики. В зеркальной полусфере можно было попрактиковаться в метании фантомных фаерболов, совершенно безвредных: только они касались человека, как тут же рассыпались на тысячи блёсток, и пострадавший пару дней ходил, сверкая ими, словно новогодняя ёлка. Или же, зайдя в резную беседку, оттачивать мастерство в создании устойчивых иллюзий.