Лара Росса - Странница

– Что я наделала? О, боги, что я наделала?

Фаэрлум опустил её на подушки и положил ладонь ей на голову:

– Успокойся.

– Как я могу быть спокойна?! Зачем я сказала?! – она отшвырнула его руку. – Это ты меня уговорил! Лучше бы я молчала!

Фаэрлум вздохнул:

– Ничего не забыла? Ты ведь сама проговорилась.

– Я бы выкрутилась.

Ниэль поднялась из кресла:

– Перестаньте ссориться. Даива – не дурак. Его сложно обмануть. Он бы всё равно заставил тебя сказать ему правду.

Интьялэ закрыла лицо руками:

– Тебя никто не спрашивает.

– А я и не отвечаю! Или, может, тебе напомнить, что ты и мне задолжала?! Я так понимаю, что у тебя это за правило: сначала сделать, а потом подумать?!

Фаэрлум встал между ними:

– Девочки, девочки! Успокойтесь! Вы сейчас обе не контролируете себя. Давайте лучше помолчим, а потом подумаем, что нам делать. На холодную голову.

Не успел он закончить, как раздалась тихая мелодия: Варно, предусмотрительно встав у двери, заиграл на скрипке нечто спокойное и умиротворяющее. Даже Интьялэ, попытавшаяся было огрызнуться очередной раз, смолкла и уткнулась лицом в подушку. Хаса подошёл к девушке и протянул вверх лапки, просясь на ручки, как ребёнок. Она печально улыбнулась и подхватила хорька. Тот благодарно положил голову ей на плечо и, прикрыв глаза, слушал, как ноту за нотой виртуозно выводит его друг волшебные звуки.

Даива уже несколько часов бесцельно бродил уютными улочками Гариндалара. Если бы не его угрюмое настроение, он, может даже получил бы удовольствие, разглядывая небольшие приятные домики, прилепившиеся друг к другу, и сплошь увешанные цветами. Но сейчас всё это разноцветье пролетало мимо его внимания. Он просто шёл, неважно куда, пока его взгляд не зацепился за вывеску какой—то лавки с изображением корабля: «Ветер странствий». В глазах его блеснул огонёк, и он вошёл.

Навстречу ему вышел хозяин – крупный мужчина с вполне искренней улыбкой:

– Приветствую вас! Хотите отправиться в путешествие?

– Пожалуй.

– Что будете арендовать? Гондолу? Парусник?

– Мне необходимо зелье из вот этих ингредиентов три дозы, – Даива тут же написал на листке бумаги все те составляющие, которые он принёс Интьялэ из её дома, – И мел для открытия портала.

– Ого! – хозяин лавки вскинул брови, – Серьёзный заказ. Вот только всё это запрещено продавать без предъявления лицензии на перемещение. У вас есть лицензия?

Даива извлёк из кармана несколько изумрудов и выложил на прилавок:

– Такая?

– Что-то я печати не вижу.

Даива доложил ещё один кристалл.

– О! Извините, зрение подвело, – хозяин тут же исчез в недрах своей лавки и через пару минут появился с бархатным мешочком в руках. – Прошу.

Довольный приобретением, Даива вышел и сосредоточился на поиске уединённого места, где никто не смог бы ему помешать исполнить задуманное…

Даратар несколько минут, молча, разглядывал бездыханное тело Нарьонарэ, распростёртое на полу лаборатории. Стражи Порога, доставившие его в замок, не смогли сказать ничего вразумительного о происшедшем. Вайвалар незаметно поглядывал то на советника, то на зияющую рану Великого Оборотня и мысленно чертыхался: чтобы убить последнего – недостаточно надкусить ему горло. Подошёл Анголимо.

– Профессор, – Даратар кивнул в сторону потерпевшего, – как долго он будет восстанавливаться?

Анголимо осмотрел мертвенное тело.

– Трудно сказать. Если бы это была просто рана, она бы уже затянулась, и он пришёл бы в себя. Но, поскольку этого не происходит, я полагаю, что одновременно с укусом было нанесено заклятие. Если его не снять, то Нарьонарэ может находиться в таком состоянии – ни жив, ни мёртв – бесконечно долго.

– Думаете, это сделал Даива?

– Судя по характеру раны, укус был нанесён мелким хищником, а Даива оборачивается филином.

Даратар сузил глаза, и взгляд его стал особенно злым:

– Значит, не только филином.

Анголимо нервно поёжился:

– Полагаете, Даива превзошёл самого́ Великого Оборотня?

– В противном случае, он бы сам здесь лежал, – Даратар едва ли не прожигал взглядом собеседника. – Как же вы это проглядели, профессор?

Голос советника звучал тихо, но от того казался ещё более угрожающим. Анголимо почувствовал, как холод пробежался по его телу и засел где-то в области шеи, напрочь сковав её подвижность. Он, как-то неестественно, всем телом развернулся в сторону Вайвалара, надеясь найти хоть какую-то поддержку. Тот немного помедлил и попытался увести разговор в другую сторону:

– Что будем делать со Стражами Порога? Судя по всему, наш драгоценный оборотень без спроса влез в их мозги и, кажется, подпортил их.

Даратар подошёл к профессору вплотную:

– Займитесь этим, пока я не занялся вами.

– Да, мастер, – пытаясь говорить твёрдым голосом, выдавил из себя тот, вслед удаляющемуся главе Совета.

Анголимо неопределённо уставился на бесчувственное тело оборотня и, только он хотел обратиться к хранителю замка, видимо придя к какому-то решению, как того окликнул Даратар. Вайвалар поспешил нагнать советника. Не оглядываясь, тот кинул ему через плечо:

– Я надеюсь вы озаботились усилить охрану замка?

– Да, мастер: максимально, насколько это возможно. Ни один оборотень не пройдёт: даже Великий.

Глава Совета резко остановился, и хранитель едва не уткнулся носом в его спину:

– А если он – не оборотень? Если мы даже представления не имеем: кто он? Кто́ отец Даивы? – он обернулся, и его глаза сузились, цепким взглядом впившись в лицо Вайвалара. – Мы и о матери-то ничего не знаем. Кто… такая… Инголма?..

Тон Даратара не предвещал ничего хорошего и по спине хранителя замка невольно потекли холодные струйки пота, вызывая неприятное ощущения озноба.

– Мастер, – его голос едва не задрожал. – Это не моя компетенция. Профессор…

– Нашего профессора необходимо мотивировать. Может, тогда он чего-нибудь добьётся? Или, для начала, мотивировать вас?! – сверкнув глазами, советник так же резко развернулся и удалился, давая понять, что разговор окончен.

Вайвалар направился в другую сторону, по ходу обдумывая план действий…

Анголимо уже несколько часов бился над пленницей, прикованной всё к тому же креслу, постоянной пациенткой которого она была изо дня в день. Он испробовал на ней мощнейшие заклятья, все возможные воздействия физического и психологического плана, но в ответ ему звучала одна и та же колыбельная. Казалось, обитатель истерзанного тела давно его покинул, оставив вместо себя нудно заезженную пластинку с неизменным репертуаром.

Профессор производил изощрённейшие иллюзии, главным героем которых был сын Инголмы, но и это не производило на неё никакого впечатления: она наглухо закрылась бронёй сумасшествия так, что даже боль, страх, ужас, казалось не ощущались ею совершенно. Отчаявшись добиться от неё хоть какой-то реакции, он решил, что, пожалуй, наилучшим выходом для него будет её смерть. Обставить всё, будто она просто не вынесла пыток.