Юрий Чернявский - Сказка №3. Перекресток имени Бабы-яги

– О, это наш джокер, – с гордостью произнес М. Мир. – У нее вообще есть админские права на вход.

– Да ладно! Она одна из них, что—ли?

– Ну, почти, – уклончиво ответил М. Мир. – Ты не представляешь, как долго я ее искал. Но зато теперь мы подошли так близко, как никогда. Погоди—ка, я не надолго…

– Не знаю… Всё—таки, странно всё это и даже слегка жутковато…

– Ничего не поделаешь, – сказал вернувшийся М. Мир. – Грядут войны читеров, – по—другому не вывезешь, только такими нестандартными ходами нужно пробовать самим прорываться. Творцу до старых игрушек дела нет, – у него еще столько новых не создано…

– Как—то слишком всё далеко зашло, ты не находишь?

– Да уж, заварили мы кашу…

– Жалеешь?

– Нет, – ты же знаешь, по—другому и не получилось бы. Да и какая разница. Если, даже, все мы лишь сказка, рассказанная ребенку на ночь, – разве это не повод быть? – он лег на спину и стал задумчиво насвистывать старую мелодию.

«Откуда я знаю эту песню?» – подумал Альберт.

– Это песня американских солдат времен второй мировой, – ответил Голос.

Очень сильный мистик перестал свистеть, сел и посмотрел на подошедшего к ним Альберта: – Вот и ты, странник. Далеко же завела тебя твоя мечта.

– Пожалуй, далековато, – согласился Альберт. – Очень надеюсь, достаточно далеко, чтобы понять Что—то такое…

– Люди всегда хотели знать, Что—то такое, – ответил очень сильный мистик. – Ты спросишь – почему? Каждый находит себе причину. Я знаю несколько примеров… Что же тебя привело на путь познания?

– Угощайтесь, – Альберт протянул очень сильному мистику корнеплод.

– Спасибо, сами выращиваете?

– Нет, мы бушмены не умеем выращивать, мы занимаемся собирательством. Первобытно—общинный строй, пустыня, знаете ли.

– Да, в пустыне есть своя прелесть.

– У вас тут тоже очень красиво, – оглядел Альберт, окружавшие их горы.

– Тибет, вершина сущего, вечный мир, – согласился мистик.

Они сели рядом у самого края и стали смотреть, как садится солнце. Закат солнца в горах поистине заслуживает внимания.

– Это верно, всегда живи здесь и сейчас, – ответил на мысли Альберта очень сильный мистик.

– Ты знал его раньше? – спросил Мистик, когда Альберт пошел своей дорогой и они остались одни.

– Да, знал, – сейчас Ленарис мог быть самим собой. В общении с М. Миром не было необходимости в иронии. – Мы воевали вместе во Вторую Мировую. Точнее вместе были в немецком плену.

Альберт почувствовал на себе чей—то взгляд и открыл глаза. Сначала были пятна, потом пятна стали медленно распадаться на свет и тень, потом светотень стала приобретать контуры. Еще через несколько секунд контуры сделались четче и Альберт увидел прямо перед собой человека. Попытался вспомнить, знает ли он его. Еще немного подумал – нет, он не знал его. Незнакомец выглядел непривычно. На нем был белый медицинский халат и черный платок на шее. Волосы его, похоже, были седыми, хотя старым человек не выглядел. На лбу слегка заметен был давний шрам. И еще очень глубокие серые глаза. Сидел незнакомец на стуле возле кровати Альберта, заложив ногу за ногу и молча смотрел на него.

«От этого взгляда я наверно и очнулся», – подумал Альберт. – Где я? – удалось выговорить ему.

– В лагерном госпитале, – охотно отозвался незнакомец.

– А вы врач?

– Я? Да, пожалуй, я неплохой врач, но в данный момент я такой же военнопленный, как и ты.

Альберт подумал и представился: – Я Альберт Сан, морской пехотинец вооруженных сил США.

– А я Ленарис, в этот раз воевал на стороне союзников.

– Что со мной?

– Не знаю, может тебе оторвало ногу? – со странной надеждой в голосе спросил Ленарис.

Альберт судорожно пошарил руками, пошевелил ногами: – Вроде нет…

– Ладно, тогда посмотрим, – Ленарис отцепил от спинки койки какую—то картонку и стал ее читать. – Так, ну все ясно, у тебя поверхностное осколочное ранение и контузия средней тяжести.

– А это опасно?

– Не слишком, правда со временем можешь слегка потупеть, но этого могут и не заметить, – к старости многие тупеют и без всякой контузии.

– Понятно, а я давно здесь?

– Не знаю, я сам только сегодня поступил.

– Тоже ранен?

– Нет, удачно закосил. Я тут в лагере уже неделю, всё жду—жду, а вдохновения всё нет… Вот решил пока сменить обстановку. Мне нужно порой подумать, а в бараке слишком шумно.

В коридоре затопали сапоги.

– О, лекарь возник. Ладно, пойду к себе. Еще увидимся… – Ленарис встал и вышел.

После обхода врача, перевязки, бледного бочкового лагерного чая и долгого бесцельного разглядывания потолка, Альберт вдруг понял, что же его удивило на самом деле – Ленарис говорил с ним на его, Альберта, родном диалекте черных кварталов Нью Йорка, причем совершенно без акцента.

– Курсант! – орал сержант прямо в лицо Влада. – Почему обосрался и сбежал с поля боя без команды?!

– А в уставе есть команда «обосраться»? – невозмутимо спросил Влад.

Сержант побагровел лицом и взвыл: – В ринг!

Они перелезли через канаты и оказались внутри ринга.

– Сейчас будем учиться воинской дисциплине! – проорал сержант, снимая китель. – Специально для тех, кто не понимает слов команды!

Противники стали сближаться…

В следующие четыре секунды сержант—инструктор пропустил одиннадцать ударов разными частями тела и прилег на канвас ринга с задумчивым выражением лица. Вообще—то первый удар он успешно блокировал, хотя, похоже, это было, всего лишь, предложенное рукопожатие.

– Приказ был захватить вымпел условного противника, – Влад склонился над тушей сержанта и положил рядом с ним треугольную тряпочку, – и если бы ты постоянно не волал, как хворая свыня, то услышал бы доклад.

После этого Влад вышел из ринга под одобрительные возгласы курсантов.

Наблюдавший за этим представлением Ленарис, с интересом для себя отметил, что та самая блондинка проявила абсолютное безучастие к происходящему. В это время она оживленно обсуждала что—то с еще одной девушкой курсантом, сидя на скамейке возле стены. И судя по жестам, разговор у них был чисто женский. Они время от времени перекладывали волосы на голове разными способами, явно обсуждая возможные прически.

– Странный у вас командир взвода какой—то, – сказал Ленарис дежурному офицеру, – похоже, американских боевиков пересмотрел в свободное от несения службы время. Кстати, долго он там будет слюнявить пол? Уберите уже этот спальный мешок из-под картошки. Что у нас там дальше по расписанию?

– Обед.

– Хорошо. Как раз понаблюдаем.

– Это зачем еще? – нахмурился дежурный. – У нас здесь всё нормально с питанием.

– Во время еды даже закрытый человек раскрывается. Психология, мышь ее так…