Екатерина Бердичева - Прозрачная река. Часть1. Побег

– Рот закрой и убери одеяло.

Взглянув на все еще отечное колено, исполосованное швами и зафиксированное специальным жестким креплением, мужчина сравнил два снимка и покачал головой.

– Утверждаете, что сами провели подобную операцию? А если дам пациента с похожей травмой? Справитесь?

Двое что-то залопотали, а потом дружно посмотрели на вновь задремавшего парня.

– Утверждаете, что этот полуграмотный ребенок полностью описал процесс? Что за чушь! Даже если перед вами положить учебник, вы ничего не сможете сделать. Мальчик! – Холодная ладонь шлепнула его по щеке. Когда он снова открыл глаза, мужчина поинтересовался:

– Значит, ты учился на хирурга?

– Что? – Он потер лицо и лег повыше. – Я нигде не учился.

– Но откуда ты знаешь, как оперировать сустав?

– Не знаю. Я работаю в театре. Принести, приколотить… – Он зевнул. – Есть хочу!

– Понятно. – Мужчина холодно посмотрел на врачей. – Значит, исправлять свой брак пригласили кого-то со стороны? – Острый взгляд обжег лицо парня. – По социалке?

– Ну да… – Промямлил один из прячущих взгляд. – Минимальная страховка.

– Значит, бесплатник… Что ж, он почти здоров. Готовьте к выписке.

Мужчина развернулся и, стараясь не дышать испарениями потных тел, мочой и вонью гниющих болячек, вышел из комнаты.

– Я есть хочу! – Крикнул ему вслед парень.

– Ничего! – Бодро сказал один из хирургов. – Выйдешь на улицу – купишь в палатке пирог.

– Мне нужны костыли!

– А нам не нужны проблемы. Слышал, о чем сказал заведующий? На выписку. Что с тобой будет дальше – никого уже не волнует.

– Безмозглые уроды.

– Пожалуй, ты прав. – Согласился сосед-старик и сел, глядя на парня. – А ведь мне после твоих рук стало легче. Не спорь! Моя спина преисполнилась благодарности вместе со мной. Так что, пожалуй, я тоже пойду.

– И тебя на выписку? Уже расхотел лечиться? – Поинтересовался осматривающий проснувшихся больных доктор.

– Да, господин. – Поклонился ему дед.

Кое-как спустившись с больничного крылечка, парень, одной рукой опирающийся на плечи старика, а другой – на рогатину, выломанную сильными руками деда в ближайших зарослях, посмотрел на раскатанную грунтовую дорогу, тянущуюся мимо облупившихся и кособоких двухэтажных домов, и спросил:

– Это что, столица? Как-то выглядит она… не очень.

– Мальчик, – дед странно взглянул на худого и бледного парня, – неужели твоя деревня была похожа на императорские сады?

– Я плохо ее помню. – Пожал плечами тот. – Только дом. Длинный и на сваях. А сзади – горы.

– Округ Жайо? Судя по цвету твоих волос, ты именно оттуда. Бывал я там как-то в молодости… На местных, приходивших наниматься в шахту, не было даже обуви. А вместо штанов они носили обернутый вокруг ног и заправленный под веревку на поясе лоскут. И после этого смеешь утверждать, что столица – убогое зрелище? Хотя, да. – Дед болтал сам с собой, потихоньку уводя парня от желтого прямоугольника больницы. Такого же неприглядного, как и все остальное на этой улице. – Ты прав. Здесь живет беднота. Так и мы с тобой – не богачи. Меня зовут Боцу Ироне. А тебя?

– Исано Юсио. Дед, посади меня вон на тот камешек. Вечером придет сестра и заберет меня с собой.

– Значит, Юши? Твои родители так хотели девочку, что мальчика назвали женским именем?

– Тебе ли не все равно, если мы сейчас расстанемся и никогда не увидимся?

– Для деревенского мальца у тебя слишком проворный язык.

– Моя сестра выступает в театре. "Песнь тростника", кажется. А я там на подхвате. Хотя какой теперь из меня хват… Еще декаду буду ползать, а потом – медленно ходить. Снова Лиэн придется обо мне заботиться и оправдываться перед директором. Хотя я ни в чем не виноват!

– "Песнь тростника", говоришь… Помнится, они выступали на большом императорском фестивале. Только агентам, предоставляющим площадки в столице, их пьесы не понравились.

– Почему? – Юши со стоном опустился на камень. – Моя сестра здорово поет!

– Говорят, зрителю надоела классика. Он хочет видеть пьесы, созданные на том континенте. А ваши актеры не умеют их играть.

– И в чем разница?

– Наших артистов учат держать лицо, подобно маске. Лишь движения рассказывают об эмоциях героев. А в постановках того континента – все наоборот. Главное – сделать выразительной мимику. Ну и голос тоже. В наших пьесах о внутреннем характере героя говорят только жесты. А в заморских представлениях ничего не поймешь… – Дед махнул рукой.

– И откуда ты, бывший шахтер, это знаешь? – Подозрительно спросил парень, посмотрев на пристроившегося рядом старика сквозь отросшую челку.

– Ты это… Когда смотришь, глаза опускай. А то так и хочется через левое плечо сплюнуть и охранное колесо пальцами очертить. – Улыбнулся дед. – Что касается театра… Мой сын его любил. Все мечтал, что станет играть на сцене героев. Он был не таким, как я. Черные волосы, заплетенные в толстую косу, горящий взгляд черных глаз… Высокий рост и широкие плечи. Он был красивым, мой мальчик!

– И что с ним случилось? На его голову тоже упал прожектор? – Поинтересовался парень.

– Нет. Встретил девушку. Женился. Пришлось, как и мне, идти работать на шахту. Женщину, чтобы она любила мужа и свой дом, надо обеспечивать. Вот так и закончилась его мечта.

– Неужели из-за работы он стал похож на тощего уродца?

– Тощий уродец – это ты. А мой сын попал под обвал.

– Не спасли? – После длинной паузы спросил юноша.

– Нет. Так и остался в горе. Кажется, неправильно рассчитали сбойку, которая оказалась слишком близко с водоносным слоем. В штольню хлынула вода. – Дед смахнул слезу. – Только подземную реку не откачаешь никакими насосами.

– А маги? Куда глядели маги?

– В бутылку, думаю. – Сердито сказал старик Боцу и замолчал.

– Я есть хочу. – Уныло сказал Юши. – И пить.

– Да что же они, нелюди, выбросили на улицу совсем больного парня? Похоже, зеленоглазая чара подарила тебе неудачу. Ты сиди, а я схожу купить пару пирожков…

– И воду! – Попросил Юши. Когда старик потопал вдоль улицы, он прислонился спиной к дереву и тоскливо сказал: – Да куда же я уйду?

Кажется, у него снова начался жар… Когда вернулся дед Ироне, есть уже не хотелось. Хотелось упасть прямо на землю и заснуть. А потом не просыпаться…

Снова вылетев из тела, он почувствовал, как истончается и натягивается нить, привязывающая душу к образу плотного мира. Даже его магия уже не справлялась с физической оболочкой мальчика, недавно сгинувшего во мраке вечного покоя. "Ну же, малыш! Держись!" – Он потянул энергию тонкого пространства и, пропуская ее через себя, стал вливать в бессознательную форму. Кажется там, в оставленном им материальном мире, дед Боцу бежал навстречу какой-то телеге… Потом его окружила тьма.