Павел Горбачев - Время 8:18

Водитель машины наполовину высунулся из кабины, суровым взглядом осматривая кусты рядом с дорогой. А остальные солдаты взяли оружие наизготовку и что-то выжидали, не стреляя без приказа. Хохол притаился у борта, стало тихо. Только мотор ЗиСа тарахтел и громко кудахтал.

Егорыч в этот момент отползал за дерево ближе к Генке и, подняв немецкий карабин невысоко над землей перед собой, потянул ее в сторону. Раздался оглушительный выстрел, которого не ожидал ни Егорыч, ни остальные. Люба едва открыла глаза от первого залпа, как тут же зажмурилась снова. Марат уже просто лежал на земле, поправляя сбившийся от движения немецкий китель, и смотрел на остальных. Никита же замер и просто ждал, что же произойдет в следующий момент.

– Засада! – закричали в кузове, грузовик взревел, и машина, отплевываясь выстрелами, помчалась дальше по дороге. Пули пронизывали, казалось, весь лес, свистели и ужасно неприятно ныли над головой. Но это была лишь малая часть. А основная масса выстрелов приходилась как раз в землю и в деревья перед ними. ЗиС очень быстро скрылся из виду, стрельба прекратилась, и установилась тишина, особенно заметная уху после такого яростного огня. Слышно еще было, как мотор грузовика ревел где-то в лесу, удаляясь. Время от времени звук пропадал, но потом снова появлялся.

Генка первым пришел в себя и стал осматриваться. Все дерево над ним оказалось прострелено и раскрошено на уровне груди. Стряхивая с головы стружки, он оглядел остальных.

Все были живы. Марат крайне внимательно вслушивался в тишину, Люба просто лежала, крепко зажмурившись, а Егорыч рукавом вытирал с лица кровь.

– Куда тебя? – Никита припал еще сильнее к земле и тянул Егорыча за рукав.

– Брызгами попало, – шептал тот и продолжал вытирать кровь, а она начинала сочиться из-под волос все сильнее.

– Винтовку разбило, рикошет! – шепнул Марат и отстранил руку Егорыча, осматривая рану, – надо перевязать, так-то ничего страшного.

– Царапина? – спрашивал Егорыч, и Генка, поняв, что опасность миновала, поднялся и, всматривась в то место, куда скрылся грузовик, то на голову Егорыча, стал искать у себя в карманах папиросы.

– Ерунда! – бросил он, выпуская первую затяжку, – карабин тебя спас! Так бы попало тебе как следует, – он взял в руки немецкую винтовку, из которой Егорыч произвел непроизвольный выстрел, и показал всем свежую блестящую вмятину на вороненой ствольной коробке.

– Я случайно, – Егорыч сменил руку, так как один рукав у него был уже бурый, набухший кровью.

– Просто счастье, что ты никого из нас не зацепил! Так тебе и надо! Ну ладно, сейчас перемотаем башку тебе! – Марат расстегнул на своем кителе нижние пуговицы, откинул полу и достал из небольшого внутреннего кармашка перевязочный пакет. Развернув внешнюю темно зеленую упаковку, он разорвал герметичный пакет зубами, достал оттуда белые перевязочные средства и придвинулся ближе к раненому.

– Убери руку, я посмотрю, – стал он успокаивать Егорыча, а тот сидел как-то невпопад и уже немного покачивался, – голова кружится?

– Просто немного душно, – простонал тот и как-то бессильно повалился вбок.

Генка поймал его и поддержал. Люба вскрикнула и закрыла глаза руками.

– Хохол, сука, хорошо на звук стреляет! – усмехнулся Генка, возвращая Егорыча в прежнее сидячее положение.

Марат отнял руку Егорыча от раны, положил туда тампон и промакнул попутно края раны. Это была неглубокая, но довольно длинная царапина с рваными краями. Похоже, что оболочка от пули, разбившись о металл оружия, очень неудачно разворотила Егорычу скальп сантиметров примерно на семь в длину, немного чиркнув металлом по кости. Наложив тампон прямо на рану, Марат ловко сделал простую круговую перевязку головы.

Общими усилиями Никита и Люба пересадили Егорыча спиной к дереву, а Генка время от времени поглядывал во все стороны, особенно на дорогу.

– Как думаете, они могут сюда вернуться? – цедил он, закуривая очередную папиросу.

– Гена, все может быть, это же война! – отозвался Марат, – нам лучше с этого места убраться куда-нибудь подальше. В этой форме нас свои пристрелят моментально, даже «Хенде хох!» кричать не станут.

– Можно просто снять одежду, – предложил Никита.

– Голыми мы будем еще больше заметны, наши незагорелые телеса через ветки буду просвечивать! – отозвался Генка, – а может где-нибудь гражданскую, самую простую, нейтральную одежду найдем?

– Это в деревню идти надо, – подал слабый голос Егорыч, – но что мы в деревне найдем? Если там кто живой есть, то у них уже все отобрали. Или они сами все попрятали.

– Но мысль хорошая, – Марат тоже встал в полный рост, – эта дорога откуда-то ведет и куда-то приходит, верно?

– Нам лучше не знать, куда машина поехала, – робко высказалась Люба, – она уже пришла в себя от пальбы и тоже начала соображать.

– Они уехали на позиции, – решил Генка, – целый грузовик солдатни, все навзводе – вишь как палят! Все в форме, раненых я не видел. Значит, едут на передовую.

– Логично!

– Значит, тыл там, откуда они приехали!

– Верно!

– Наверное…

Когда Егорыч окончательно пришел в себя и смог самостоятельно идти, они все вместе вышли к дороге и, осматриваясь по сторонам, медленно и осторожно пошли вдоль дороги по лесу в ту сторону, откуда выехал грузовик.

– Я вот что подумал, – начал Никита, – а если кто-то из нас умрет здесь? Ну, или не здесь конкретно, а в этом времени, – поправился он, – то это будет по-настоящему?

– Кровь у меня хлестала настоящая, – хмыкнул Егорыч.

– Что значит по-настоящему? – Генка переключился с мониторинга окрестностей на диалог.

– Ну, если бы ему пуля попала в голову, то он бы умер, так? И умерев тут для нас, куда бы он попал? – продолжал свою мысль Никита, – По всему получается, что не рожденный в этом времени, а позже него, вроде как бы и не должен умереть раньше даты своего рождения…

– Да, интересный ход, – произнес Марат, который вполуха слушал беседу, а на самом деле был погружен в свои собственные размышления.

Как же так, думал он, путешествия во времени, о которых написано так много книг, снято так много кинофильмов и телесериалов, для его, Маратовой фантазии, были просто идеальной формой жизни. Его всегда интересовала история больше, чем настоящее время. Фантастическими историями о возможном будущем он никогда не увлекался, поскольку подспудно не верил в то, что какое-то далекое будущее вообще существует. И даже сейчас, идя по грязной лесной фронтовой дороге в форме немецкого солдата начала 1940-х годов, ощущая в кармане тяжесть пистолета ТТ с одним патроном в магазине, он вспоминал всю свою прошлую жизнь до вчерашнего дня как несбыточную сказку о будущем, где происходили лишь пресные события. Эта прошлая жизнь лежит где-то в будущем, и еще не родились его родители, а где-то далеко отсюда в эвакуации растут пока еще несовершеннолетние его бабушки и дедушки с обеих сторон, даже не зная о существовании друг друга. И встретятся ли они спустя двадцать лет, полюбят друг друга и родят ли папу и папу Марата? Все это сейчас, в прифронтовом лесу, кажется абсолютной спекуляцией о будущем. А между тем, это будущее существовало еще сегодняшним утром, когда они завтракали в своей одежде…