Евгений Горбатенков - Театральный проспект, 17/6

В день очередного выстрела я завтракал у своих соседей – чиновника средней руки и его хромой матери. Последняя оказалась весьма общительной старушкой – хоть и состояла вся из одного только платка – и открыла мне немало интересного. Именно от неё я узнал, что «бриллиантовый» граф вовсе не случайно продолжал носить свои наряды, невзирая на все насмешки. Поговаривали, что один из таких костюмов спас ему жизнь во время пожара: неповоротливый советник был сбит толпой, но его толстый и украшенный камзол защитил его от чужих ног и высокой температуры. Когда на стол поставили чашки и разговор коснулся несчастной жены Казарина, я случайно взглянул в окно и увидел у ворот карету Бахтина. Неожиданный визит «бриллиантового графа» выбивался из привычной рутины – я откланялся и торопливо покинул чиновничье семейство. Встревоженный гость поприветствовал меня и проводил к повозке. Внутри я увидел окровавленное тело Андрея: пуля угодила ему прямо в живот, но он всё ещё дышал.

Возле кареты у дома Арбениных стоят Бахтин и Платон. Тайный советник встревожен, на его одежде видны пятна крови. Князь спокоен и нарочно не обращает на них внимания.

Бахтин

Простите, князь, с дурною вестью

Я прибыл к Вам на этот раз:

Андрей свой вызов принял с честью,

Но его пробил смертный час.

Мы строго всё обговорили:

Два пистолета, дула вверх,

К земле барьеры приложили,

И к миру вновь призвали всех.

Когда ж была дана команда,

Андрей навстречу сделал шаг,

И его пуля вышла славно,

Но лишь задела графский фрак.

Противник же призвал к барьеру,

Ваш брат не струсил, был силён,

Но выстрел сделан был по телу,

Так что упал на землю он.

Плохая рана: много боли —

Такие часто я встречал, —

Но был в сознании доколе,

Он бормотал, но не кричал.

Платон

И что ж врача Вы не позвали?

Бахтин

Помилуйте, он рядом был…

Платон

Так ему помощь оказали?

Бахтин

И всё же, он почти остыл.

Платон

И Вы сюда поторопились,

Чтоб он ещё скорей издох?

Бахтин

Простите, князь, мы все молились,

Чтоб он проститься с Вами смог.

Платон

Вы зря истратили молитвы:

Просил обоих отступить,

Теперь же волки будут сыты,

Хоть одному живым не быть.

Бахтин

Конечно, князь, но он так молод,

И был напуган, хоть храбрил:

Когда сковал предсмертный холод,

У Вас прощенья он просил…

В бреду тяжёлом звал невесту

Да нерождённых сыновей,

И гнев, пожалуй, тут не к месту —

Прошу Вас, будьте с ним добрей.

Платон

Кого он звал?! Что Вы сказали?!

Бахтин

Имён, увы, не разобрал…

Платон

Да что же раньше-то молчали?!

Бахтин

Уж всё, что мог, я рассказал…

Платон запрыгивает в карету. Голова Андрея безвольно лежит на плече, но пульс ещё прощупывается. Платон зажимает рану ладонями и фиксирует тело в полусидячем положении.

Врач сократил его страданья,

Но пуля сделала своё,

Одно осталось Вам свиданье —

Ему простите даже зло.

Платон

Который час?! Скажите время!

Бахтин

При мне дуэли протокол…

Платон

Да не тогда – сейчас! Немедля!

Бахтин

К средине день уж подошёл.

Платон хмурится и давит на рану всё сильнее. Бахтин отходит в сторону от кареты. Неожиданно Андрей пробуждается.

Андрей

Платоша, это ты… Мне так холодно… Представляешь, толстяк из «Проказницы» в меня стрелял…

Платон

Тише-тише, не трать силы… Вот, укройся этим… Потерпи ещё немного: новый круг – старое тело…

Андрей

Мне страшно… Ты должен позаботиться… Нет, ты должен простить меня… Я умираю, пожалуйста, прости меня…

Платон

Замолчи сейчас же! Я всё сделаю, только замолчи! Сосредоточься на дыхании… Раз-два, раз-два… Или как правильно, чёрт… Скоро ты услышишь бой часов…

Андрей

Я думал, что увижу свет… Но бой тоже сгодится… Да и света я не заслужил: плохой муж, плохой отец, плохой брат…

Платон

Всё не так! Я люблю тебя, слышишь! Все любят тебя, братишка, только не умирай! Дыши… Вот так, молодец…

Андрей

На мне что, фрак и панталоны?.. Посмотри, как смешно… Когда я успел переодеться?.. Ха-ха, а у тебя котелок…

Платон

Это цилиндр, братец…

Андрей

Знаю, я говорю о твоей голове… Как же мне больно… Разве должно быть так больно?.. Помнишь, как дурак-переросток из соседнего дома поставил мне фингал под глазом, а потом ты заставил его съесть собственные шнурки?..

Платон

Помню, а потом выяснилось, что ты целовался с его сестрой…

Андрей

Какие же сладкие у неё были губы… Никогда не целовал таких больше… А мои теперь в крови… Думаешь, она бы поцеловала меня теперь?

Платон

Довольно! Умолкни наконец! Умоляю, осталось совсем чуть-чуть!

Андрей сжимает губы и закрывает глаза. Платон пытается снова привести брата в чувства, но ничего не выходит. Слышится бой. В слезах Платон прижимает Андрея к груди.

Казарин закончил свою привычную речь, но никто не ответил. Я замер на месте и уставился на Андрея. Он сделал шаг назад и прижал ладонь к животу, после чего стянул маску с лица и растерянно оглядел игроков. Я выдохнул и тут же повис у брата на шее. Когда моя маска очутилась на полу, Андрей опомнился. Остальные игроки открыли лица и застыли в недоумении. Взгляд брата наткнулся на Казарина. Я попытался остановить бесполезный выпад, но не успел – граф с лицом хозяина «Проказницы» схватился за нос и упал на пол.

– Чёртов ублюдок, ты выстрелил мне в живот! Да я разорву твою жирную тушу на части! – зарычал Андрей и приготовился к прыжку.

– Оставь! Он лишь персонаж, не более! – вмешался я и оттащил брата к столу.

Казарин с трудом поднялся на ноги и, опираясь на руку Бахтина, бросил очередную перчатку. Андрей закипел ещё сильнее, но я сдержал его гнев и выпроводил игроков за дверь. Наедине с братом я ещё раз осмотрел его с ног до головы и вцепился в родную шею.

– Эй, не увлекайся, Платоша! Лучше объясни, что здесь происходит! Я ведь ещё не умер, правда?!

– Ну, если только я не сделал этого раньше! Но как ты вообще здесь очутился?

– Ты же сам прислал мне сообщение, а потом не отвечал на звонки! Я всё бросил и поехал на Театральный проспект. Какой-то старик продал мне билет и запер в зале. Я вышел на сцену, а в следующее мгновение поймал животом пулю. Пфф… Только послушай меня… Несу какую-то чушь, как чокнутая курица…

Я усадил Андрея на стул и рассказал всё, что знал о мире и персонажах пьесы. Сначала брат улыбался, потом хмурился, затем снова улыбался. Когда история подошла к концу, он отыскал на столе бутылку и основательно к ней приложился.