Евгений Горбатенков - Театральный проспект, 17/6

– В твоём случае – никак! И, кстати, я не собираюсь никого убивать.

– Но он ведь всего лишь персонаж – какое тебе до него дело? Не хочешь стреляться – я сниму со стены саблю и разрублю его на две части, – заявил Андрей, но тут же добавил, заметив, что я собираюсь повторить излюбленный жест: – Нет-нет, только не загибай пальцы! Ненавижу это!

– Во-первых, персонажи пьесы не менее живые, чем мы с тобой, – начал я, нарочно проигнорировав просьбу брата, – во-вторых, смерть одного из них может нарушить целостность сюжета и замкнуть круги навечно; в-третьих, любой тюремный срок здесь легко может стать пожизненным…

– Всё-всё, зануда, умолкни, – прокричал Андрей и бросил в меня куском пирога. – Хочешь балерину – забирай! В море ещё много рыбы, а я как раз прихватил с собой ящик динамита! Как думаешь, островным дамам понравится Пушкин?

– А ты продвинулся дальше Лукоморья?

– Ха-ха, да я и его не помню до конца, – рассмеялся Андрей, тщетно пытаясь сложить строки в правильном порядке. – Кто там висел на ветвях – русалка? Хотя, какая разница?! Что она вообще делала на ветвях?! Нет-нет, только не умничай! Забудем о стихах! Я буду изъясняться жестами и стану городским мимом. Кстати, как тут с развлечениями? Может, закатим какой-нибудь бал и опустошим винный погреб и княжеские сундуки? Что здесь в ходу: серебро и ассигнации? Надеюсь, у нас их в достатке! На острове ведь водятся гусары в кокардах и девицы в жёлтых платьях? А ещё цыгане! Да-да, нам определённо понадобятся цыгане со скрипками и дрессированными медведями!

– На велосипедах?

– А их уже изобрели?

– Издеваешься?! – возмутился я и положил руки на стол. – Если парад стереотипов закончился, уясни: все гусары на службе, бордели вне закона, а цыгане живут за пределами острова – этот мир похож на дом престарелых, а не на ночной клуб.

– Погоди, но я ведь читал Толстого! Там был полный набор и даже медведь, которого привязали к спине… к чьей же спине его привязали?.. Ладно, чёрт с ним, начнём с чего-нибудь попроще: мне нужна трость! – заявил Андрей и ударил в ладоши. – Где тут гардероб?! Пора выходить в свет!

Я выдохнул, проводил неугомонного брата до платяного шкафа и указал на трость в самом углу. Небрежное прикосновение к ней тут же открыло тайник с княжескими сокровищами. Я сделал вид, что ничуть не удивился и с огромным трудом удержал челюсть на месте. В парадном костюме, в цилиндре и с тростью, Андрей набил карманы ассигнациями, прихватил целый мешок серебряных монет и запрыгнул в карету. Объехав остров и вдоволь наигравшись с мостами, он приказал кучеру ехать на площадь. Там он порезвился с торговцами, разбросал по округе половину сбережений и набил карету всякой ерундой. Когда я заявил, что взял в попутчики испорченную школьницу, Андрей отмахнулся и продолжил веселье. Вскоре он надумал бросить карету и уговорил меня перебраться верхом на лошадей. Собирая на себе изумлённые взгляды, мы во второй раз пересекли остров и очутились неподалёку от театра. Прямо у входа я заметил карету Бахтина и решил отделиться от брата.

Театральная сцена. Занавес поднят наполовину. В юбке-колоколе Лиза репетирует свой номер. Неожиданно в зале появляется Бахтин. С целой корзиной цветов он поднимается на сцену и падает на колено.

Бахтин

Ах, свет моей души, Елизавета,

Вас краше в целом мире не найти,

И пусть уже сменила осень лето,

Примите в знак почтения цветы!

Вдобавок к ним возьмите моё сердце:

Ему не усидеть уже внутри,

И кто-то в кровь мою подсыпал перца,

Раз жарко так становится в груди!

Немолод я, признаюсь, но недаром

Всего себя отчизне посвятил:

И чистым серебром смогу, и златом

Я одарить цветок, что полюбил!

Мой титул, моя жизнь, моё наследство —

Отныне всё лежит у Ваших ног,

И лишь одно теперь известно средство,

Чтоб я живым уйти отсюда смог!

Лиза растерянно принимает корзину и ставит Бахтина на ноги.

Лиза

Как странно всё, ведь только на закате

Вы раньше признавались мне в любви…

С чего же вдруг отважились в театре

Теперь Вы прочитать свои стихи?

Бахтин

Вчера Вы на балу мне отказали,

А князь был награждён не в свой черёд,

И ревность вдруг мои виски познали,

Когда он танцевальный сделал ход.

Лиза

А что, если Арбенин мне милее?

Бахтин

Который из двоих, хотел бы знать?

Лиза

Они ведь и вдвоём Вас молодее.

Бахтин

И оба ничего не смогут дать!

Лиза

А как же их земля и все богатства,

Что княжеский наследует их род?

Бахтин

Коль юношам дают распоряжаться,

То скоро ко всему идёт исход…

Лиза

Не думайте юлить, скажите честно:

Признания на сцене так просты…

И, может быть, тогда найдётся место,

Где сможем сохранить эти цветы.

Бахтин

Но как же это, право, ведь негоже…

Хотя один стреляться вызван был,

Да и другой его не лучше тоже,

А я Вас в самом деле полюбил…

(Оглядывается по сторонам и начинает говорить как можно тише.)

Известно всем: отца их уважали,

Он деловою хваткой обладал,

Когда же его в землю закопали,

Оставил он солидный капитал.

А после управляться стали братья,

Но был один – игрок, другой – глупец,

И потому плохие предприятья

Так скоро их приблизили конец.

Тогда они доверились французу,

Что продавал доходные дома,

От них он получил большую ссуду,

На рубль обещая полтора.

И поначалу шли дела недурно,

Кудрявый франт представлен миру был,

И все решили: он играет крупно,

Но след его уж месяц как простыл.

Арбенины, Казарин и другие —

Все были одурачены плутом,

У братьев же совсем дела плохие:

Я слышал, что покинут скоро дом.

Лиза с интересом слушает рассказ и собирается продолжить, но замечает в зале Платона. Она пытается подать сигнал, чтобы остановить вторжение, но Бахтин слышит шаги, вздрагивает и тут же умолкает.

Лиза

Милейший князь, о Вас мы говорили.

Платон

Скажите лишь, что не были строги.

Лиза

Одни Вы комплименты получили.

Платон

Не мне ли здесь собрали лепестки?

Лиза

Цветы мне даровал один поклонник,

Но Вы его не знаете, увы…

Платон

Неужто он какой-нибудь затворник,

Что любит наблюдать со стороны?

Лиза

Да нет же, он на публике бывает,

Умеет подобрать подчас слова,

Но только одного не понимает:

Другая ему спутница нужна.

Платон

Тяжёлый приговор… Надеюсь, хватит,

Чтоб выдержать его, бедняге сил,

Ведь даже и силач порою плачет,

Коль сердцем и душою полюбил.

Платон отделяет цветок от корзины и с наслаждением вдыхает аромат. Бахтин наигранно улыбается и отступает назад.