Михаил Лекс - Волшебники. Начало. Книга 2. Роман-сказка о будущем и прошлом нашей планеты

– Какого ещё положения? – спросил президент. – Я ничего не понимаю.

– Того самого положения, которое сложилось с Вашими портретами, фотографиями. Зачем всё это? Кому это надо?

– Я ничего не понимаю, – говорил президент. – Дурацкое положение, в котором я оказался, не даёт мне возможности всё хорошенько обдумать. Какие портреты? Какой ещё станочник Житковский? Ну, допустим, выкинули в продажу пять тысяч моих портретов. Ну и что из того? А со станочником Житковским, что ещё за история?

– Про пять тысяч экземпляров – это Вы, господин президент, несколько погорячились, – ответил Шкуро. – Пара десятков миллионов экземпляров, не хотите?

– Как это… миллионов? – спросил президент.

– А вот так, – ответил Шкуро. – Зайдите в любой книжный магазин, загляните в любой газетный киоск и Вы поймёте.

– Скажу более, – вмешался Лютый, – Ваши изображения, господин президент, продаются не только в книжных магазинах и газетных киосках, но и даже в гастрономе.

– Как в гастрономе? – спросил президент.

– Очень просто. В рыбном отделе. Между палтусом и красной икрой. По тысяче восемьсот за портрет в платиновой раме. Забыл вот только фамилию художника.

– А фамилия художника – Чайковский, – подсказал Жир Туран.

– Вы всё врёте, – сказал президент, – этого быть не может. Не может такого быть, что мои фотографии продают в рыбном отделе между палтусом и красной икрой. И художника с фамилией Чайковский тоже быть не может. Вы всё врёте, гражданин Лютый.

– Какой смысл мне врать? – спросил Лютый. – Да и зачем?

– Затем. Вы таким образом мне мстите за те оскорбления, что я нанёс Вам в далёком прошлом, – сказал президент. – Вы решили, что раз уж не смогли меня убить, то вот таким образом отравить и изгадить моё существование на планете.

– Ну, Вы скажете тоже. Убить Вас я бы мог прямо сейчас, если бы этого хотел, – сказал Лютый. – Только более я этого не хочу. И Вы мне абсолютно не интересны, Гаврилов. Мне вообще уже ничто не интересно. Более всего мне противно то, что сейчас с нами всеми происходит. Что до того, что я вру, то это легко проверить. Зайдите в гастроном и сами увидите.

– В какой гастроном? – спросил президент.

– В любой, – ответил Лютый.

Глава третья

– Так Вы утверждаете, что зайди мы в любой гастроном, и там обязательно увидим мой портрет? – спросил президент.

– Мало того, что мы увидим Ваш портрет, господин президент, – сказал Лютый, – но кроме этого, портрет этот Ваш ещё и продаваться будет, и Вы сами запросто сможете его купить.

– Этого не может быть, – утверждал президент. – Господа, ну сами посудите, ну как такое возможно? Ведь это даже не абсурд, это… это намного серьёзнее. И если такое существует в действительности, если в действительности мои портреты продаются в гастрономе, в рыбном отделе, между палтусом и красной икрой… Ну тогда я не знаю. Тогда у меня только один выход – покончить с собой.

– Глупость какая, – сказал Жир Туран. – Причём, глупость ещё большая, нежели Ваши портреты в рыбном отделе. К ним, по крайней мере, мы уже привыкли. Во всяком случае, нам и в голову никогда не приходило винить Вас, господин президент, в том, что Ваши портреты продаются везде, куда не плюнь. Но кончать по этой причине жизнь самоубийством?… Это более чем странно.

– Это Вам странно. И странно Вам это по той причине, что Вы, по-видимому, есть человек без совести и чести. А для нас, – гордо так воскликнул президент и посмотрел на адмирала, – для людей, обременённых властью, честь и достоинство, а также и совесть, есть высшее достояние. Но, Вы правы. О самоубийстве ещё пока рано. Я до сих пор уверен, что ничего подобного нет. Я нисколько не сомневаюсь, что всё это не более чем глупая шутка. Да, господа, теперь я уверен, что это не более чем розыгрыш. И дабы вы сами в том убедились, – сказал президент и хитро подмигнул всё тому же адмиралу, которого очень сильно тревожили эти подмигивания президента, – я предлагаю зайти вот в этот гастроном.

Они в это время как раз проходили мимо одного гастронома. Все с огромным удовольствием, что очень удивило президента, приняли предложение зайти в гастроном.

– Ну, господа, и где мои портреты? – спросил президент, войдя в гастроном и оглядываясь. – Где? Нет!

– В рыбный отдел загляните, – посоветовал Лютый.

Зашли в рыбный отдел. Нигде не было никаких портретов.

– Ну и где? – уже довольным голосом спросил президент.

– Сейчас узнаем, – сказал адмирал. – Любезный, – обратился Шкуро к продавцу, – а что, портреты вождя нации, президента Первого Союза уже все разобрали?

– Шутить изволите, господа? – спросил продавец. – Вы бы ещё позже зашли. Портреты президента, если купить желаете, то с вечера нужно очередь-то занимать. Вы бы ещё к закрытию пожаловали.

– Стоп, – крикнул президент. – Вы это оставьте, – сказал президент продавцу. – Здесь и сейчас шутки не уместны более чем когда-либо. Отвечайте прямо и честно. Были мои портреты в Вашем отделе или нет?

– С утра были. Но уже к обеду остался один, – отвечал продавец, – и я его припрятал. Но, уверяю вас, господа, что не для себя, поскольку у меня этих портретов дома штук десять. Это меня попросил один мой старый приятель, мы вместе с ним учились в школе, вот он и попросил меня попридержать Ваш портретик, господин президент. Да Вы и сами сможете в этом убедиться, он буквально через минуту за ним придёт.

И действительно. Буквально через минуту пришёл какой-то мужик, очень наглый и небритый, и потребовал портрет.

– Я не опоздал? – спросил небритый у продавца. – Портретик не ушёл?

– Здесь твой портрет, – отвечал продавец и достал из-под прилавка огромных размеров картину, писанную маслом, полтора на метр, в большой, тяжёлой, позолоченной раме. Плати в кассу полторы тысячи и забирай. Одни неприятности из-за тебя.

Мужик расплатился, забрал портрет президента, посмотрел на настоящего президента, ухмыльнулся и пошёл своей дорогой.

– Даже автограф не попросил, – грустно произнёс президент. – Выходит, всё это правда? Выходит, я сам стал культовой личностью? За пятьдесят миллионов лет до конца света? Это грустно. Но что это ещё за история со станочником Житковским?

– Гнусная история, господин президент, – ответил Шкуро. – Пойдёмте в столовую; там, за яичницей с парой сдобных булочек, да за бутербродом с ветчиной, да за горячим кофе со сгущённым молоком, я, так и быть, расскажу Вам историю про станочника Житковского и его лояльность по отношению к Вам, господин президент.

– И его, простите, что по отношению ко мне? – спросил президент. – Лояльность?

– Ни слова более до тех пор, пока не съем яичницу, не откушу три раза бутерброд с ветчиной и маслом сливочным, и до тех пор, пока не глотну горячего сладкого кофе, и не захрумкаю всё это дело маринованным огурчиком, – сказал Шкуро.