Армине Мкртчян - Последний дар Эбена

© Армине Мкртчян, 2020

ISBN 978-5-0051-6183-3

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Когда утром я закрывала дверь своей одинокой квартиры, чтобы покинуть ее навсегда, едва ли тогда могла себе представить, что дорога жизни моей, схватив за руку своевольную судьбу, приведет меня обратно, и я вернусь сюда вновь. Собственно по этой причине, прежде чем вставить ключ, замешкалась и с минуту смотрела на замочную скважину. Нет, нет! С незавершенными делами покончила еще вчера, так что все решено, обдумано и колебания абсолютно бессмысленны. Последние десять лет эта мысль ходила тенью по моим пятам и сегодня, наконец, слилась со мной в окончательном бесповоротном решении. Никогда прежде собственная медлительность не злила меня так, как сегодня.

Сзади послышался шум, и я встрепенулась от забытья. Только не сейчас, не сегодня, взмолилась про себя я. Поздно! Соседка по лестничной площадке с треском открыла свою дверь и уже подтягивала за поводок стройного далматинца. Тот упирался лапами за порог, тявкал и все отказывался следовать за ней. Мой ключ застрял в скважине и никак не поддавался усилиям, а затем и вовсе перестал крутиться. Пожалуй, и не вспомню, когда такое случалось в последний раз. Именно сегодня ей вздумалось сыграть со мной эту шутку. От злости я задергала ключ сильнее, между делом не забывая посматривать через плечо. Хозяйка тявкнула питомцу в ответ и собака, наконец, смирившись, вышла из дома. Она проворно закрыла за собой дверь, и вот уже соседка с широкой улыбкой на лице направлялась прямиком ко мне.

– Привет, дорогая. А мы с Изольдой идем гулять в парк! Ты – то куда собралась? Субботним утром? – протянула она с хитроватой улыбкой. – Раньше я не замечала, чтобы по субботам ты куда-то отлучалась, да еще в такую рань?

Конечно, ей известно много подробностей из биографии других людей, в том числе и моей, а те, которые не существовали вовсе, не составляло для нее труда придумать самой. Однако именно сегодня она вряд ли могла догадываться, куда я намеревалась идти, ни она, никто-либо другой, а я и подавно не собиралась этим обстоятельством никого обременять.

– Анна Пантелеймонова, доброе утро. К сожалению, я ухожу… – начала было я.

О, чудо! Ключ начал крутится. Я закрыла дверь, и начала спускаться по лестнице. На второй же ступеньке пришлось остановиться.

– Знаешь, мы с Изольдой идем на улицу, ты могла бы пойти с нами! – продолжала она, – Катерина Васильевна, умчалась к себе на дачу, и даже словом обмолвиться не с кем. А на этой неделе столько всего произошло.

Вежливость не позволяла мне уйти. Я стояла, опершись на перила, и слушала.

Мой ответ даже не успел сорваться с губ, затонув в сумбурном потоке речи Анны Пантелеймоновы. Где-то на половине разговора я потеряла нить ее рассказа и стала рассматривать ее черную шапочку с неширокими полями, обрамленную большой белой ромашкой и коричневое пальто с лисьим мехом. Затем опустила глаза на собаку. На ней красовался ошейник с точно таким же цветком. То, что Изольда не девочка, по – видимому ничуть ее не волновало, и нечего было даже пытаться понять, почему Анна Пантелеймонова нарядила ее по своему образу и подобию и назвала как девочку. Впрочем, от этого мое уважение к ней ничуть не уменьшалось. Она была добродушная старушка восьмидесяти лет. Да, не меньше не больше. Несмотря на некоторые проблемы с памятью, жизнерадостность и энергия били из нее свежим ключом, словно возраст для нее всего лишь пустое недоразумение. Между нами огромная разница, однако, мои тридцать лет по сравнению с ее возрастом, выглядели куда как старше. Было бы во мне хоть немного этой самой жизнерадостности, я бы сейчас не уходила. Собственно поэтому напоследок терпеливо слушала все, что так восторженно рассказывала моя соседка. Способность находить радость даже в самых незначительных мелочах, вызывала во мне неподдельное восхищение и одновременно бесконечное удивление. Тем временем история про кота Кексика, которого она приютила на прошлой неделе, подходила к концу. Изольда так и не подружилась с ним. Приходится каждый день кормить того на улице вместе с остальными двумя, Хулио и Матильдой. Она с негодованием покачивала головой, потом ее лицо озарилось доброй улыбкой, и она вдруг вспомнила про меня.

– О, я догадываюсь, куда ты идешь! Конечно же, в библиотеку. Ты же там постоянно бываешь. У меня к тебе малюсенькая просьба. Когда зайдешь туда, принеси мне вот эту книжку, будь добра. Я ведь сама туда просто не дойду! Давление так и скачет, словно поджарый кузнечик. Вверх вниз! Вверх, вниз!

Собака заскулила и начала дергаться с поводка.

– Изольда, стой спокойно, хорошая девочка! – приказала хозяйка.

Она сунула мне в руку сложенный вчетверо желтый клочок бумаги, и мне оставалось лишь удивляться, как проворно она умчалась мимо меня, и чуть ли не вприпрыжку спустилась вниз по лестнице. Наверное, тот самый кузнечик, который не давал ей и шагу ступить, при необходимости все же вспоминал заложенную в ней природой естественную прыгучесть.

– Я не могу. Я не приду,… Анна Пантелеймонова! – через перила кричала я вслед, но, разумеется, она сделала вид, что не слышит меня. Подобное поведение уже входило у нее в привычку и надо сказать действовало безотказно, в особенности с такими простодушными людьми, каким являюсь я. Лай Изольды громким эхом разлился по всему подъезду и слышался до тех пор, пока они не исчезли из виду. Вот и все. Я вышла из дома, огляделась по сторонам, а их уже и след простыл. Вздохнув, я села на одну из близлежащих скамеек, стоявших напротив детской площадки. Ноги мои коснулись небольшой лужи. Там я невольно увидела свое отражение и разозлилась больше прежнего. Собственно говоря, из-за нее я и оказалось на этом пути, и не собиралась идти назад, пока не освобожусь от нее навсегда. Наше противостояние длиться уже довольно долго, невыносимо долго, пожалуй. Я встала, потянулась, чтобы выбросить в стоящий рядом мусорный контейнер, скомканную мной бумажку Анны Пантелеймоновы. Рука на полдороге остановилась. Злость вскипала во мне. Зачем ей понадобилась эта книга именно сегодня?! В любой предыдущий день я и глазом не моргнула. Я всегда приносила ей книги. Сколько могла, выполняла мелкие поручения, да и выполнять их, по правде сказать, особо не кому было. Кое-кто из родственников захаживал к ней не чаще одного раза в месяц, что неизменно заканчивалось одним и тем же. Понять Анну Пантелеймонову сама по себе сложная задача, в силу возраста это становилось все труднее. В основном это и служило поводом для скандалов и ссор, которыми такие посещения обычно заканчивались.