Арие Бен-Цель - Рассказы для Ноя

Макс принадлежал к поколению, которое еще знало своих дедушек-раввинов, каббалистов и просто религиозных евреев. Поколение их родителей пока еще оставалось религиозным, хотя его уже можно было в той же степени назвать и просто традиционным. Большая часть евреев уже не носила бороды, однако соблюдала основные традиции, что трудно было сказать о поколении Макса. Дома, однако, все оставалось по-прежнему: традиционно и религиозно. Возможно, поэтому многие молодые и преуспевающие люди проводили дома не так много времени. Примером тому был кузен Хола. Он работал коммивояжером, имел подход к людям, много разъезжал, хорошо зарабатывал и, соответственно, хорошо проводил свободное время в кругу друзей.

Максу нравился образ жизни добродушного и щедрого Холы, сам он не владел искусством легкого завязывания знакомств, столь нужным, чтобы стать успешным коммивояжером. Макс принадлежал к типу людей, которые достигнут многого, если дать им время. Если же времени у них будет недостаточно, они останутся ни с чем. Таков их интеллектуально-биологический ритм: созревание требует больше времени.

Еще Макс активно занимался футболом в клубе «Маккаби».

Таково было положение вещей в 1940 году, когда Советский Союз протянул «руку помощи братской республике и спас ее от деспотизма и капиталистического гнета…».

Еврейский клуб «Маккаби» закрыли, впрочем, как и все частные предприятия, включая то, где работал Хола. Од нако это было еще полбеды. Всех бывших хозяев частных предприятий, к кому с некоторых пор от- носился и кузен Ицхак, успевший к тому времени стать респектабельным отцом семейства, новые «либеральные» власти объявили «врагами народа». А это означало их высылку вместе с членами семейств в места очень даже отдаленные и весьма охлажденные.

Не прошло и года, и еще не все успели разобраться, что к чему, как власть вновь переменилась. Шел 1941-й год…

Все познается в сравнении. То, что совсем недавно воспринималось бедой, уже через год казалось чрезвычайной удачей и счастьем. Многих сосланных «врагов народа» ссылка попросту спасла. Не сказать, конечно, что в Нарыме и на Колыме условия жизни соответствовали стандартам гуманитарных организаций. Многие сосланные умирали от всевозможных лишений. Почти невозможно было найти семью сосланных, в которой из-за невыносимых условий не погиб хотя бы один человек. Однако уничтожение людей властью «рабочих и крестьян» отличалось от действий ее брата-близнеца – фашистской Германии – относительной пассивностью. Хотя поначалу оккупационные немецкие власти, еще до войны с СССР, тоже испробовали пассивный подход, но очень быстро разочаровались в его эффективности. Гетто оказались лишь временным и промежуточным этапом «окончательного решения еврейского вопроса».

Для начала были опубликованы зверские законы, ограничивающие еврейское население в правах. Большую Хоральную синагогу сожгли вместе с евреями, в основном беженцами из соседней Литвы, которые нашли там временное убежище. Подобная участь постигла и все остальные синагоги города, за исключением Кантонистской. Последнюю не сожгли лишь из-за опасения, что пожар может распространиться на весь Старый город.

Вскоре пришел черед гетто. Всем евреям было предписано в кратчайшие сроки переселиться в огражденную часть Московского форштата. С собой разрешалось взять строго ограниченный минимум вещей. Территория, отведенная под гетто, предусматривала максимальную плотность населения. Однако немцы уже знали, что это не приведет к желаемым темпам вымирания людей. Из опыта варшавского и других гетто они знали, что евреи – на редкость живучий народ.

Вскоре гетто поделили на большое и маленькое. В большом остались женщины и дети, а в маленькое перевели мужчин. Впрочем, женщины оставались в большом гетто недолго: требовалось срочно освободить место для ожидаемых эшелонов с немецкими евреями… Гетто было готово к приему новой партии 30 ноября 1941 года после так называемой «Первой акции», когда практически все население большого гетто, 27 тысяч человек, были расстреляны в Румбульском лесу в восьми километрах от Риги.

Макс оставался в маленьком гетто. Время от времени он видел родственников и знакомых, но чаще всего в одну рабочую команду с ними не попадал. Однажды на общем построении он видел, как перед поляками, работающими в гетто, к коменданту провели Холу. Это ничего хорошего не сулило, и Макс уже не ожидал увидеть кузена в живых. По слухам, у Холы нашли продукты, и комендант, подозревая, что контрабандой занимаются поляки, работающие в гетто, решил провести дознание. Впрочем, как рассказывал врач, зашивавший Холе голову после допроса, расследование ни к чему не привело. Уже после приказа расстрелять, Холу забрал к себе на «Ленту» (филиал Рижского гетто) некий загадочный офицер СС – лейтенант Сервичь, не раз помогавший евреям.

Когда оставшихся в конце войны пригодных к работе молодых евреев из Рижского порта в трюмах отправляли на север Германии, Макс увидел Холу вновь. Так они вместе попали в Штутхоф – концентрационный лагерь возле Гданьска. Лагерь постепенно расширялся и со временем достиг статуса самых «продвинутых» лагерей. В Штутхофе работали газовая камера и крематорий, где сжигали трупы. Возможности уничтожения были не так велики, как в других лагерях, но мощности постоянно наращивались. Планировалось, что Штутхоф станет самым большим лагерем на севере Германии. Однако, несмотря на относительно небольшую «пропускную» способность лагеря, его успехи» в уничтожении заключенных голодом отразились в отчете главы патолого-анатомического института в Данциге профессора Рудольфа Шпаннера 5 5 Рудольф Шпаннер (1895—1960) – профессор медицины, директор анатомического института в Данциге (ныне Гданьск), офицер СС. Проводил эксперименты с производством мыла из человеческого жира в 1943—1944 годах. , который жаловался на то, что трупы из Штутхофа настолько истощены, что не подходят для производства мыла.

С некоторых пор в лагере ощущалось: что-то происходит за его воротами. Немцы становились менее самоуверенными и более нервными. За годы, проведенные в гетто и концлагерях, заключенные научились извлекать информацию из источников, недоступных обычным людям. Всем было понятно, что конец, каким бы он ни был, приближается. К тому времени те, кто еще остался в живых, были квалифицированными «доходягами» – такая терминология была в ходу в системе концлагерей страны победившего социализма. В таком состоянии узников – ходячие трупы заставили идти вглубь Германии. Тех, кто падал, добивали на месте.

Колонны останавливались в небольших городках для различных работ, а иногда и на ночь. В основном приходилось разбирать завалы – результат налета союзной авиации. Нередко к охране групп заключенных на различных объектах подключали местную полицию.