Илья Ставровский - Вирус. Роман

Он снова развернул газету. «Так вот они, мои пятнадцать минут славы… Как бы меня не стали называть „Виргенштейн-Тумберг“…» – промямлил он, пробегая глазами статью, и гримаса озабоченности на его лице несколько раз сменилась задумчивой улыбкой. Он поднял трубку внутреннего телефона и попросил Линдси не соединять его ни с кем.

– Ваш отец только что звонил… – начала она робко.

– Линдси, если позвонит Всевышний, скажите, чтобы он перезвонил завтра… – раздражённо буркнул Дэвид и бросил трубку.

Откинувшись на спинку кресла, он мягко покачивался в нём, наблюдая за тем, как за окном собираются над Гудзоном плотные дождевые облака.

Дэвид знал, что его речь будет услышана. Он не предполагал, что выйдет статья на первой полосе в «Уолл-стрит Джорнал», но в общем и целом это было хорошо – в конце концов, как принято говорить, любое паблисити – это хорошее паблисити…

Об одной важной вещи он, однако, не упомянул в своей речи в Давосе, справедливо полагая, что это вряд ли поможет делу. Когда Радж с Моше принесли ему свои докладные по поводу СО2, Радж задержался у него в кабинете.

– Мистер Виргенштейн, – сказал он, – я пропустил кривую концентрации газа в атмосфере через свою программу технического анализа. Вот тут данные, С вероятностью восемьдесят четыре процента в течение двух лет она достигает пика с последующим падением на тридцать процентов…

– И что это значит, Радж?

– Это ничего не значит, шеф… Это просто технический анализ.

– Хорошо. Что может привести к такому обвалу?

– Ну, скажем, технологический прорыв: придумают новые недорогие аккумуляторы для электромобилей, или кто-то придёт с промышленно пригодной технологией термоплазменного синтеза…

– Или?

– Или начнётся ядерная война, – меланхолично сообщил Радж. – Разрешите идти, босс?

– Идите и помалкивайте об этом…

– Конечно, босс…

Рассказывать об этом в Давосе никак не стоило. Одно дело – говорить о возможном конце света вообще, другое – сообщить широкой публике, что с вероятностью восемьдесят четыре процента он наступит в течение ближайших двух лет. Дэвид сделал своё дело. Теперь нужно было подождать и посмотреть, как отреагируют на всю эту шумиху политики. Если их реакцией, как обычно, будет много болтовни и мало действий – ну что же… У него уже начал зарождаться план, который поможет ему спасти планету. И чем больше он думал об этом плане, тем больше он ему нравился. Как говорил отец, за всё нужно платить. Очевидно, что для человечества приближалось время расплаты по счетам.

На следующий день Дэвиду позвонил Джек Рид и пригласил на встречу. Джек был президентом Сити-банка – крупнейшего коммерческого банка в США. Исторически сложилось так, что все банки страны были разделены на две категории: коммерческие и инвестиционные. Первые занимались работой с вкладчиками, потребительским и ипотечным кредитованием, выпуском и обслуживанием кредитных карт – в общем, традиционными банковскими операциями. Вторые же занимались преимущественно вложением средств в различные финансовые инструменты, акции, облигации, деривативы, помогали новым компаниям выходить на биржи, спекулировали на валютном и фьючерсном рынках. Такое разделение банков на два типа было придумано для того, чтобы оградить вкладчиков от рисков инвестиционных рынков и помешать банкирам играть на биржах на их деньги. Иными словами, если американцу были нужны кредитная карта или заём на дом, он шёл к Джеку Риду, а если он собирался размещать акции своего стартапа на бирже – то к Дэвиду Виргенштейну.

На практике обе ветви были тесно связаны между собой – каждая из них была частью финансовой системы. И хотя они редко конкурировали между собой напрямую (например, при финансировании крупных корпораций), существовала между ними и конкуренция в борьбе за кадры. Лет двадцать назад Джек даже какое-то время работал вместе с Дэвидом в одном из банков федеральной резервной системы, и им случалось вместе проводить время после работы. Хотя, если Дэвид помнил правильно, дело всё-таки всегда ограничивалось барами и никогда не доходило до стрип-клубов. Однако это давало им возможность мгновенно настроиться на одну волну, и между ними существовало нечто вроде студенческого братства, хотя Джек окончил Колумбию, а Дэвид учился в Йеле. Приходя к Джеку, Дэвид никогда не мог избавиться от ощущения себя «младшим братом» – возможно, потому, что и капитализация, и объём активов банка Джека превышали эти показатели в банке Дэвида почти в десять раз, а число работников – так и вообще в двадцать (это было связано с тем, что Джек вёл бизнес с гораздо бóльшим количеством клиентов: под его началом была целая армия клерков – более двухсот тысяч человек).

Когда водитель открыл Дэвиду дверь его «майбаха» у ступеней здания штаб-квартиры Сити на Манхэттене, тот не удержался и взглянул вверх, чтобы оценить высоту здания «Сити Групп Центра», которое, как он знал, было раза в полтора выше, чем здание «Волман Тракс». Поднявшись по ступеням в отделанное белым мрамором и нержавеющей сталью лобби, чем-то напоминающее огромную операционную, он был встречен ассистентом Джека – спортивного телосложения парнем в безупречно-голубом костюме и с белоснежной улыбкой во все тридцать два зуба.

– Рад вас снова видеть в Сити, мистер Виргенштейн! – приветствовал его тот, открывая турникет своим пропуском и жестом приглашая Дэвида следовать за ним к частному лифту президента банка в дальнем углу лобби.

– Спасибо, Сэм! – подмигнул ему Дэвид, в очередной раз поражаясь тому, как его памяти удаётся удержать в себе тысячи имён всех этих людей, многих из которых он не видел годами. Говорят, что Иосиф Сталин помнил имена и отчества десяти тысяч сотрудников-управленцев по всей стране. Дэвид не знал, было ли у него их в голове десять тысяч, но стоило ему один раз увидеть человека и услышать его фамилию – как при следующей встрече, даже если она случалась через пару лет, имя само выскакивало у него в мозгу, как чёрт из табакерки. Это неизменно производило впечатление на людей и создавало у них ощущение собственной значимости, наряду с симпатией к Дэвиду, что не раз помогало тому в жизни.

Скоростной лифт за две минуты преодолел более двухсот метров и открыл двери в приёмную Джека, которая в точности повторяла (правда, в меньшем масштабе) лобби внизу – с той лишь разницей, что одна из стен была полностью стеклянной. Сэм распахнул перед Дэвидом трёхметровые двери из нержавейки, жестом приглашая его пройти в кабинет.

Джек Рид уже катился ему навстречу. Это был невысокий человек с лысой, как бильярдный шар, головой, одетый в костюм-тройку тёмно-синего цвета с белоснежной рубашкой и ярко-красным галстуком. На его запястье поблёскивал красным золотом хронограф от Аэудемара Пике, выгодно оттенявший его бронзовый загар.