Чайка Богдан - Дневник грозы. Когда мы смотрим на море, море смотрит на нас

В океане нет осени. И он не мог определиться – не хватает ли ему ее. Он часто чувствовал ее дыхание, но Капитан уверенно уводил их дом из тех краев, где Она правила бал. И теперь только воспоминания о крике ворон, желтых кронах деревьев и каком-то холоде, который может дотянуться до твоей души. Он уже много лет пытается для себя это понять – душа?! Это тема, до которой не получается дотянуться в этой текучке дней. Он вспоминал здесь, как болело что-то внутри него, когда наступала эта пора желтых деревьев. Крик вороны, казалось, заглядывал ему в глаза, а каждый желтый листок оставлял отпечаток на теле. От этого тела хотелось избавиться, чтобы дать чему-то внутри спокойно страдать со всем миром вокруг. Он уже не сомневался, что мир страдал, когда наступала осень. Но мир смирялся со своей участью и просто делал всем праздник. И только холод и крик ворон говорили нам, людям, что миру больно. Нам всем было больно вместе с миром. Каждый из нас понимал, что, в конце концов, окажется на месте этого мира. Так же наденет самое лучшее и будет страдать, а вместе с телом и что-то внутри. Но здесь, где не было осени, все потерялось. Как будто что-то внутри него украли, как будто этой души у него и нет, а только сосуд из костей ходит по дому, и ищет, сам не знает, чего. Иногда океан дышит осенью, но Капитан всегда быстро уводит их оттуда. Может, Капитан и есть их вор душ? Если бы это было так, то что ему с ними всеми делать? Только дьяволу столько нужно. Он засмеялся про себя. В дьявола легко было верить на берегу, здесь же дьявол потерялся бы. Чем бы он пугал, если ты сам не ощущаешь ничего внутри! Жги меня, только пусть кто-то рядом со мной говорит! Нет! Капитан не дьявол. Но кто-то же всех нас здесь опустошил!

Звездное небо. Он первый раз его видел после бури. Он видел его много раз до этого, но тогда оно было антуражем, интерьером его ужина. Теперь же ему показалось, что вместо его привычного собеседника вторым здесь было это звездное небо – кто-то его рассматривал, но при этом спрятался за свет звезд. И он стал смотреть, вглядываться, рассматривать своего гостя, гость ли он. Где-то там вдалеке остались люди, которых он знал. Он лежал на мокрой палубе, а его окружали незнакомцы, которых он не видел еще пару часов назад, они были похожи на тех старых. Но те старые ему казались теперь нарисованными картинками. Черты их лиц, их повадки, их немногие мысли выглядели искусственными подделками. Подделки рассыпались и теперь лежали грузом на палубе, жадно вдыхали воздух мирного моря. Звезды погаснут через несколько часов, и вновь выйдет солнце. А пока я позволю небу себя рассмотреть. На палубе не было темно, звезды отражались в лужах, на мокрых досках и лицах матросов, тем самым создавая невидимый свет, по крайней мере, он себе выдумал такое объяснение, почему ему приходилось щуриться от света ночью. Кок мирно сидел в центре палубы и раздавал какую-то похлебку из бочки всем желающим – невиданная щедрость. Капитан на мостике за всеми нами наблюдал. Я же не мог заставить себя пойти спать, или хотя бы закрыть глаза. Мне было страшно. Я не мог отделаться от ощущения, что это не бескрайнее пространство с парящими в нем огненными шарами, а глаза, которые сейчас рассматривают песчинку, то есть меня. И что эта песчинка неожиданно стала их забавлять так же, как мы рассматриваем лепесток с росой под лучами солнца, наслаждаясь одним нам известной красотой. Потому что у всех она была и есть разная. И эти глаза сейчас смотрели на меня, а мне стало как-то неловко, что эта бесконечность уделила внимание столь глупому существу, как я. Лучше бы они уделили внимание Капитану. Словно услышав мои мысли, Капитан задрал голову на небо, удивленно на небо посмотрел и Кок. И теперь настала очередь разинуть рот и мне. Что это за корабль? «Звезды его подсветили», – мне собственное объяснение показалось глупым. Кок и Капитан теперь заметили уже меня. Две пары глаз буравили меня, четыре звезды светили теперь прямо на меня. Я испугался. Испугался больше, чем пару часов назад, когда думал, что мы утонем. Теперь я мог разглядеть морщины на щеках и возле губ этого старого корабельного повара. Он улыбнулся всем лицом, Капитан улыбнулся только глазами. Страх! Перед чем? Перед этим пространством вокруг меня? Или перед этими двумя существами, к какой-то тайне которых я прикоснулся. Мне показалось, что если я сейчас брошусь в воду, то мне ничего не будет стоить присоединиться к этим звездам. Может, это когда-то сделали эти двое, просто вернулись, и теперь указывают путь заблудшим морякам? Тем временем, небо гасло, светило этого мира вступало в свои права, две фигуры встали ему навстречу, встал и я. Мы так долго ждали когда-то эту надежду, хотя сами этого и не подозревали. Тогда нам не нужна была бесконечность, тогда нам нужен был всего луч надежды. И немного веры. Свой выбор между бесконечностью и надеждой я, похоже, еще буду делать.

Ветер – это тропинка, которая меня ведет. Никто не знает о нем, никто не догадывается, как я нахожу путь в этом бескрайнем пространстве воды. Воды, которая иногда обжигает холодом, иногда усыпляет теплым молоком далекой родины. Иногда я поднимаю хитромудрый механизм и направляю его по направлению к горизонту. Моя команда думает, что я ориентируюсь по звездам. Наивные, я уже много раз видел, как новые звезды вспыхивали, а старые гасли. И с ней на звезды надежды мало – она их прячет, когда ей охота повеселиться. Но ее брат меня всегда спасал, мне кажется, я ему всегда нравился. Он мне сочувствует, он меня ведет – иногда холодом, иногда теплом, иногда штормами, иногда штилем. И куда бы она ни пряталась, и как бы она не играла со мной, ее брат меня выведет к ней. И сейчас я смотрю на горизонт – ищу глазами свою тропинку, которую он оставил мне. Звезды снова скрыты в ее облаках. Она истинная, Она такая, какая есть – любит играть, любит обижаться, любит не любить. Мои попутчики на корабле волнуются, когда небо скрыто – им начинает казаться, что мы все под колпаком в ее тюрьме. Страх с азартом – коктейль, который пьянит меня больше всего, но он явно не для всех. Дайте мне еще. Я пьян, я жив или давно мертв. Ветер – он здесь, я его слушаю.

Корабль стоял на якоре на расстоянии морской мили от берега. Еще несколько часов назад он казался ему деревянным гробом для всех них, сейчас же Юнга смотрел издалека на свой дом и чувствовал легкий неуют, когда находится не в нем. Издалека он стал различать морщины его деревянных стен. Вспоминая, как они на нем взбирались куда-то на водные горы, он стал ощущать по-другому каждую его морщину. Их дом устал немного от ветров, гроз и неспокойных вод, но внезапный порыв ветра вернул ему совсем другой облик. Теперь моряк увидел, как корабль преобразился, забыв про секундную слабость, показав всем своим видом, что сгниет за пару дней, если они еще пару дней провозятся в этих спокойных водах. Их дом позвал его! Юнга оглянулся – на берегу с ним стояли только Капитан и Кок, они втроем смотрели на их корабль, остальная команда упивалась ромом под пальмами. Где-то на горизонте за кораблем виднелись грозовые тучи, постепенно переходящие в белые пушистые облака. Ветер теплел, а солнце стало клонить его разум в дрему, но почему-то юноше не хотелось уходить с берега. Капитан с Коком не отрываясь смотрели на море.