Вальдемар Крюгер - За Рифейскими горами

Щи, перед тем как уйти в лес, сварила поутру заботливая Марья. Не то будут мои мужики весь день голодные.

Кстати, русскую печь можно было действительно окрестить печкой-самобранкой. Деревенские хозяйки клали в чугунки разом картофель, квашенную капусту и репчатый лук, в зимнее время мясо, заливали водой, солили и ставили в протопленную русскую печь, оставляя ей на попечение нехитрое деревенское блюдо. Невысокая температура в печи способствовала равномерному процессу варки щей, или как называли его сами хозяйки « чтобы щи в печке упрели, тогда они вкусней получаются », в чем они были полностью правы. В настоящее время некоторые повара из дорогих европейских ресторанов «снова изобрели велосипед», готовя «изысканные блюда» при невысокой температуре (до 90 0С), выдавая это состоятельным клиентам за новинку, забывая, или же не зная того, что простые русские деревенские бабы варили так испокон веку.

Ивану было конечно же все равно, при какой температуре варились их щи, которые появлялись почти ежедневно на столе крестьян из деревни Чаловки. Закончив сборы, он вышел во двор, поискать запропастившихся отца и сына.

Зайдя в поднавес, он увидел следующую картину. Матюша сидел на руках у деда, внимательно слушая о чем-то рассказывающего Захара. У ног Захара лежал Полкан. Собаку похоже мало интересовало, о чем рассказывал хозяин. Она положив голову на передние лапы, дремала.

Захар действительно рассказывал внуку одну из камасинских сказок. Мы предоставим деду Захару позже еще возможность, поведать нам всем, ту или другую сказку и легенду о его народе, а сейчас пусть идут кушать, а то щи остынут.

После короткой, по-мужски непритязательной трапезы, все разошлись по своим делам. Иван колоть дрова, Захар прилег на полчасика вздремнуть, а Матюша побежал к любезному другу Лешке, благо, что он жил лишь несколько домов дальше по их улице. Припрыгивая то одной, то на другой ноге, Матюша размышлял, чем же они могут заняться с другом. Может сегодня в лапту поиграем?

Деревенская улица, промоченная хорошим дождиком, раскисла, и босые ноги Матюши разъезжались по скользкой глине. В его руках находился гибкий ивовый прут. Матюша, то и дело нагибался к расквашенной дороге, катал из грязи круглый комочек, втыкал в него конец прута, и размахнувшись, швырял «снаряды» вдоль деревенской улицы. Некоторые броски были удачны, другие же нет, и комочки падали у ног мальчика.

Матюша настолько увлекся занятием, что не заметил стоящего на обочине товарища. Лешка тоже вышел за ограду отцовского дома, не зная чем бы заняться. Лешкин свист, заставил Матюшу вздрогнуть. Подняв голову, он увидел своего лучшего друга. Подбежав к Матюше, Лешка спросил.

– Дай мне кинуть?

– Бери. Мне, что, жалко что ли.

Лешка слепил комочек побольше, широко размахнулся, и звезданул «снаряд» в поднебесную синь. Бросок удался. Со свистом комок глины ринулся вниз, и по наклонной траектории достиг избранную по теории вероятности цель. Окошко в доме бабки Волошихи. Прозвучал тихий звук, треснувшего, но все же выстоявшего оконного стекла. Через мгновенье раздался заполошный крик пострадавшей персоны. Выскочившая на улицу бабка Волошиха, к сожалению не застала скрывшихся злоумышленников. От Лешки и Матюши и след простыл. Подслеповатая бабка оглядела окно дома, так собственно и не поняв, кто же посмел покуситься на ее частную собственность. Може ворона кака сдуру ударилась, подумала старуха, и для пущей верности перекрестившись, поплелась шаркающей походкой обратно во двор.

Лешка и Матюша, ни живы ни мертвы, выглядывали украдкой в приоткрытую калитку. Заметив удаляющуюся бабку Волошиху, дети обрадовались и прыснули от душившего их смеха. Хорошо, что бабка не заметила, а то было бы нам сейчас хорошей взбучки, сени мои сени!

Уже через несколько минут оба сорванца забыли о произошедшем недоразумении. Матюша вспомнил о том, что он хотел поиграть в лапту и спросил Лешку.

– Может в лапту поиграем?

– Вдвоем что ли? – ответил ему вопросом Лешка.

– Почему вдвоем, Василя кликнем.

Лицо Лешки скорчилось, словно он проглотил целый лимон.

– Ну его. Давай уж лучше вдвоем в чижика поиграем.

– Лады, – согласился Матюша.

Играли в обширном дворе дома, где жила семья Лешки.

Сам дом, добротный пятистенок, был рублен мастерами своего дела, про коих в народе говорят, что они могут срубить дом без единого гвоздя. Плотно пригнанные бревна сруба светились янтарной смолой. Их темно-красная окраска гармонировала со всеми окружающими строениями, строенными из строевого леса.

Все было действительно сделано, без сучка и задоринки. Крыша дома, как и других хозяйственных построек, была крыта драньем. Колотые доски, стланные в два ряда, были прибиты только посередине досок. Под солнечными лучами их закраины выгнулись желобком и прекрасно отводили дождевую воду. На улицу дом Клевских выходил шестью близнецами-окнами. Крашенные голубой и белой краской ставни и причудливо изукрашенные карнизы дома являлись достойным дополнением к настоящему произведению плотницкого искусства – сибирскому пятистенку.

К дому примыкал обширный бревенчатый прируб, который звался Клевскими – сенями. По занимаемой площади и по толщине бревен, использованных при его постройке, прируб можно было смело назвать вторым домом.

В сенях, остановимся на этом названии, помещались обширная кладовая, заставленная кадками и бочонками всевозможного размера. Вдоль стен кладовой размещались ярусами полки с туесками, мешочками и кулечками. Здесь же стоял мучной ларь, все лишь мешков на пять. Всего лишь, потому что в объемистом чреве, рубленного из цельных бревен, соседствующего с домом большого амбара, находился другой ларь, слаженный из толстенных кедровых плах. В его объемистое чрево легко помещались 20–25 мешков отборной муки. Кроме того, здесь же хранились запасы семенного зерна. На вбитых в стену четырехгранных, кованых костылях, висела новенькая, обильно смазанная конная упряжь, отчего в амбаре всегда пахло березовым дегтем. Мука, как это ни странно, не впитывала в себя этот здоровый, но не совсем приятный запах. Ларь был плотен, факт.

Вернемся все же к сеням. Входная дверь сеней, запираемая каждый вечер изнутри на толстенный засов, выходила на крылечко. Его резные перила были украшены затейливой резьбой по дереву. Так и хотелось провести по ним рукой, до того они были красивы. Такое же желание, вероятно возникало и у хозяев этого дома. В некоторых местах они были отшлифованы от частого прикосновения, как вертушки молитвенных барабанов в буддийских монастырях.

Спустившись по ступеням крыльца, посетитель попал бы в обширный двор, где сейчас играют в лапту Лешка и Матюша. Но для начала, нужно было благополучно миновать злющего сторожевого пса, настоящего волкодава, что брызжа слюной, ревностно охранял вход в дом, собачью будку и плошку с похлебкой.