Вальдемар Крюгер - За Рифейскими горами

Весь двор по периметру был застроен хозяйственными постройками. Вышеупомянутый амбар, баня с предбанником, обширный хлев для шести коров и семи голов молодняка, конюшня, где помещались четыре лошади Клевских. Рядом с конюшней поднавес с тремя телегами, выездной бричкой, двумя санями и кошевкой. Под крышей поднавеса сушились запасные оглобли и черенки для вил, лопат и другого хозяйственного инвентаря. Дальше, упираясь задней стенкой в огород, находился объемистый дровяник. Передняя сторона его была целиком открыта, для того чтобы дрова быстрее сохли и не плесневели. Сбоку возвышались еще несколько поленниц дров, укрытые от непогоды пластами бересты. Двор имел два въезда. Первый, парадный, был устроен из толстенных листвяжных столбов. Плотно пригнанные воротины не позволяли уличным зевакам заглянуть во двор. Над воротами, как и над калиткой, была устроена неширокая, двускатная крыша, естественно из дранья. Все, до малейшей детали, было сделано по-хозяйски, на века.

Дом обнесенный высоким забором из половинника [35] Наполовину колотые бревна. , напоминал скорее сибирский острог времен освоения Сибири. Не хватало только бравого казацкого атамана и медной пушчонки у обширных ворот этой «крепости».

Всегда интересно наблюдать, как в различных регионах земного шара, развивается свой, особенный архитектурный стиль. В России, в Сибири в частности, это строения из дерева, в других странах используется камень, или что-либо другое.

Живя в Сибири, я не раз видел старинные крестьянские усадьбы, вернее то, что осталось от них, после сталинской коллективизации. В их непосредственной красоте, всегда есть что-то привлекательное, ядреный дух, напоминающий о их былом величии. Я бы сказал – особенная простота.

В Германии, я тоже не раз бывал на крестьянских дворах. Некоторым из них уже по триста-четыреста лет. В принципе, они построены по такому же типу, как вышеописанный двор в сибирской деревеньке Чаловке. Строения же все целиком из камня. Все, включая и сеновалы, и прочее, и прочее. Эти немецкие крестьянские подворья « Bauerhöfe », действительно выглядят как маленькие средневековые крепости. Стены, высотой в двухэтажный дом, в нижнем ярусе нет окон. Выше, в наружных стенах строения, и даже в сеновале, узкие бойницы.

В средневековье, странствующие рыцари, коим не хватило замков, и просто бродяги, что зачастую было одно и тоже, грабили всех подряд. Вот и строили крестьяне свои «немецкие остроги». Что интересно, их наследники, очень дорожат завещанным прошлым, и сохраняют все в первозданной красоте, даже, теперь не нужные бойницы в сеновале.

Подумайте теперь, сколько же крестьянских дворов, этих «сибирских острогов» в миниатюре, сохранилось в Сибири до наших времен. Немного, а жаль.

В таком вот «остроге в миниатюре» и жила в начале XX века семья Клевских.

Лешка Клевский, или как его звали родители Лешек, являлся отпрыском одного, когда-то влиятельного польского рода, по воле рока попавшего в Сибирь-матушку. Для Лешкиного прадеда была эта, богатая дремучими лесами сибирская сторонка, еще злой мачехой-разлучницей. Не по доброй воле пришел он сюда в 1812 году в колонне плененных поляков, воевавших на стороне великого Наполеона.

Неспроста воевали поляки за французского императора. После молниеносных, победоносных войн, Бонапарт заново перекроил карту старушки Европы, не забывая при этом «отблагодарить» себя и удовлетворить интересы жаждущих родственников, руководствуясь принципом « всем сестрам (и братьям тоже) по серьгам ».

Но нет худа без добра. Некоторые европейские страны обрели ранее утерянную независимость. К их числу относилась и Польша. В 1807 году Наполеоном была возрождена польская государственность в форме Великого княжества Варшавского, на территории возвращенной полякам от пруссаков. Благодарные поляки с радостью шли служить в армию Наполеона. В одной из вновь сформированных дивизий польских улан, в дивизии генерала Рожнецкого, и служил Лешкин прадед, бравый улан Тадеуш Клевский.

В одном из боев под Миром, произошедшим 27 июня (9 июля) 1812 года, Тадеуш и несколько его товарищей по оружию, были пленены русскими казаками атамана Платова.

Плененные польские уланы были отправлены в тыл, где они и провели так рано закончившуюся для них войну. Часть пленных была доставлена в город Омск, столицу Сибирского казачьего войска. В то далекое время Омск, имеющий теперь более одного миллиона жителей, входил в Сибирское генерал-губернаторство с центром в городе Иркутске, и имел всего лишь около 8 000 жителей.

Так или иначе, Тадеуш Клевский, оказался в числе тех поляков, кого судьба занесла на край света, где как это ни странно, тоже жили люди.

Тадеуш, холостой парень, познакомился в Омске с молодой казачкой. В общем, все как водится, в таких случаях.

В это же время, тогда шел 1813 год, и от великого Наполеона в России уже и след простыл, произошло событие, радикально повлиявшее на формирование «фамильного дерева» Тадеуша Клевского. Польским уланам было предложено добровольно перейти на службу в Сибирское казачье войско. Тем, кто не желал этого, была предоставлена возможность вернуться к себе на родину. Некоторые поляки к тому времени уже оженились на русских девушках и решили остаться в Сибири навсегда. Тадеуш, еще не успел обвенчаться, но и он решил связать свою судьбу с этим суровым и красивым краем.

Так вот и получилось, что фамильное дерево Клевских, уходило своими корнями в то знойнее лето 1813 года, когда гордые польские шляхтичи были «перетолмачены» есаулом Набоковым в казаков славного Сибирского казачьего войска, и заодно уж, из католической в православную веру.

Переход в другое сословие, и связанные с этим временные трудности, большинство поляков перенесли практически безболезненно, оно и не удивительно, все же братья славяне, да и водку пили ту же, что те, что другие.

Этот исторический момент, имеется в виду зачисление польских улан в ряды сибирских казаков, запечатлен на картине Н.Н. Каразина, которая так и называется « Зачисление в казаки пленных поляков армии Наполеона, 1813 г .». На ней показано, как поляки переодеваются в казачьи мундиры.

Тадеуша Клевского на этой картине нет, хотя и он был участником той знаменательной церемонии. Картина, вернее акварельный рисунок, была выполнена значительно позже. Ее автором являлся Николай Николаевич Каразин (1842–1908), потомок славного греческого дворянского рода Караджи, переселившегося в России еще во времена Петра I.

Имя этого замечательного художника-баталиста и писателя к сожалению малознакомо, хотя он оставил после себя огромное наследие. Тысячи картин и рисунков и вдобавок еще и 20-томное собрание сочинений. В свое время он сникал себе славу « первого в России акварелиста и лучшего рисовальщика-иллюстратора ».