Вальдемар Крюгер - За Рифейскими горами

Матюша весело посвистывая, только ему одному известную мелодию, бегал по огороду с лейкой, поливая огурцы и щипая зеленые стручки гороха. Вкуснятина!

Захар стоял у открытых ворот, дожидаясь пока бричка въедет во двор. Улыбка расцветила его лицо при виде сына и невестки. На возу лежала накошенная трава. Будет Гнедку довольствие на ночь. Не нужно будет вести коня к поскотине в ночное. Иван чертовски усталый, но довольный, лежал на возу покусывая стебелек травы. Марья соскочив с брички, побежала сразу же доить коров. И так сегодня припозднились.

Захар помучившись с доской подворотни, не лезет зараза, вставил наконец донельзя обруганную доску и закрыл ворота. Завтра же поутру, как встану, состругну рубанком. Что ее так расперло?

Иван принялся распрягать лошадь. Гнедок провел весь день на прибрежной луговине. Его круглое брюхо наглядно показывало чем он весь день занимался. Но выпряженный, он потянулся к бричке, норовя ухватить зубами клок травы.

– Куды лезешь? – заругался Иван, – весь день же пасся. Вон как торбу раздуло! И куда в тебя только лезет, – добавил уже миролюбиво он.

Весь день, без продыху, косили Иван и Марья. Ухайдакались [69] Сиб. устали оба, чуть ноги до лодки дотащили.

Иван расстегнул пропотевшую рубаху и почесав грудь, подумал, кинуть Гнедку в ясли, или же оставить траву на бричке. Решение было принято в мгновенье ока. Пусть хрумкает здесь. Гнедку же не было абсолютно никакой разницы. С брички, так с брички. Оно даже и ловчее.

Захар подошел к сыну.

– Ваня, чтой-то вы севодни так долгонько задержались?

Иван вздохнул тяжело, не зная, что отцу и ответить. Мужику хотелось просто сильно кушать, аж живот подвело. Ответ прозвучал вполне логично, закончившись вопросом.

– Тятя, так жрать хочется. Ты сёдни чё-ни(бу)дь на ужин сварил?

Захару стало невыносимо стыдно. Хотел он, видит бог хотел. Да задержались в лесу с Матюшей, пока ходили за «золотым корнем». Не зная, что толком и ответить вопросительно смотрящему сыну, он все же нашелся и проговорил скороговоркой.

– Щас Ванечка! Я мигом на стол соберу!

Все еще коря себя за неприготовленный ужин, Захар заспешил в дом. Уже с крыльца крикнул.

– Матюша, поди-ка внучек ко мне!

Матюша бросил наполовину опорожненную лейку, прямо посредине грядки и подбежал к дедушке.

– Пособи маленько. Тятя с мамой с покоса приехали, голодны оба. Сбегай внучек в подвал, принеси ельчиков, да заодно уж и черемши миску!

Не говоря ни слова, мальчик юркнул в дом, схватил пустую миску и побежал к подвалу.

Захар зашел в дом и принялся накрывать ужин. Смахнув рукавом со стола послеобеденные крошки, хотел было уже расставить глиняные чашки, но вовремя спохватившись, оставил их на полке. Наливать в них было нечего.

Преодолев угрызения совести, поставил на середину стола деревянную плошку с «украденными» у поросят вареными картошинами. Сморщив лоб, почесал пятерней заросший затылок. Да, не густо! Хлеб как назло тоже кончился. Обедали сегодня уже без хлеба. Последнюю горбушку взяли с собой на покос Иван с Марьей. Им сила нужна траву косить. А дома и так можно перебиться.

Марья собиралась следующим утром стряпать хлеб. Ну да, то будет завтра. А чем же сегодня, накормить моих работников?

Наконец пришел Матюша, принеся из подвала миску соленой черемши. Рыбы в его руках не было. Мальчик стоял, виновато потупив голову. Захар все еще в думах, взял из рук Матюши черемшу и поставил на стол. Только сейчас заметил он, что внук не принес с собой малосольной рыбы.

– Матюша, внучек, а рыбки-то забыл принести?

Матюша отвернул лицо в сторону, не желая отвечать на вопрос деда.

Только сейчас заметил Захар, что случилось что-то неладное.

Подойдя к внуку, положил руку на его плечо, и в этот момент Матюша заплакал.

– Ой, что случилось-то?

Матюша всхлипывая, схватил дедушку за руку и повел за собой на улицу. Не говоря ни слова, подвел его к сараю, где находился лаз в подвал. Тут Захару стала понятна причина огорчения мальчика.

После того как они пообедали, Матюша понес туесок с рыбой в подвал. Но впопыхах, торопясь пойти с дедом в лес, оставил его наверху, не спустив в подвал. Вдобавок ко всему, забыл закрыть дверь в сарай. Вездесущие курицы во главе с петухом нашли для себя лакомство. Уронив туесок, они повытаскивали рыбок, которые частью исклеванные, частью просто так, валялись в пыли двора.

Захар поднял туес и заглянул внутрь. Десятка полтора ельцов и сорожек были нетронутыми. Матюша стоял рядышком, всхлипывая носом. Захар вдруг, ни с того ни с сего, заулыбался.

– То не беда Матюша. Собери ельцов, что по двору валяются и перебрось поросятам в загон. Пущай тоже порадуются!

Матюша все еще стоял, не зная, что ему делать, радоваться ли, что все так легко обошлось. Дед Захар добил одной фразой.

– А мы с тобой никому про то не расскажем!

Только сейчас улыбнулся и Матюша. Со смехом собрал быстренько поклеванную рыбешку и побежал к пригону, где находились поросята. Через минуту раздалось дружное чавканье. Похоже соленая рыба пришлась хрюшкам по вкусу. На обратном пути Матюша поддел ногой наглого петуха. Будет знать, как есть чужую рыбу.

Но одного Захар и Матюша в суете не заметили. Малосольная рыба, что осталась нетронутой курами в туеске, простояв день на жаре, получилась «с душком». Ну поглядим, чем эта вся история закончится, вон уже и Иван с Марьей идут к ужину, проголодались за день ведь, косами-то махая.

Когда уставшие за длинный рабочий день косцы, в ожидании вкусной и обильной трапезы, переступили наконец порог родимого дома, лучи заходящего солнца заиграли последними солнечными зайчиками на темно-зеленых, глянцево блестящих листочках набирающей цвет герани. Кошка Малышка, лежавшая весь день на солнышке, уже поужинала в сеновале парочкой мышей и готовилась ко сну. Примостившись на дедовом табурете, она облизывала старательно шерстку, но что-то насторожило ее. Подняв точеную голову, она принюхалась, потерла нос лапкой, тихонько встала и вышла в приоткрытую дверь дома, решив сегодня спать на улице.

Радостно потирая ладошки, Иван подошел к кухонному столу. Выражение его лица враз изменилось. С кислой миной разглядывал он вечернее угощение. На освобожденном от крошек столе красовались, словно три богатыря на картине Васнецова, три глиняные чашки. Но на этом сравнение и заканчивалось. В одной посудине лежали пожухлые вареные картофелины, «спертые» Захаром из дневного рациона Ашпуровских поросят, в другой – соленая черемша, в последней – агульская рыбка.

Соленая черемша, для тех, кому не пришлось отведать этого сибирского деликатеса, а к их числу, я думаю, относится большинство, имеет, скажем так, свой очень, ну очень своеобразный запах. К тому же если в подвале недостаточно холодно, и она подкиснет, то тогда запашок, хоть святых выноси. Черемша у Ашпуровых была посолена по всем правилам сибирского кулинарного искусства. Но даже в таком «переходном состоянии» соленая черемша, является ничем иным, как диким чесноком, с соответствующем этому растению запахом.