Екатерина Бердичева - Песнь ветра

– Как звать тебя, юное дарование?

– Райнэл Лонлиэль, господин. До свидания! – Парнишка поклонился и вышел.

– Удивительно, и ведь не скажешь по внешнему виду, что эльф! – Сказал профессор Марш. – Только глазюки зеленые. Но талантливый парень! Может, его как-то можно к нам? По квоте?

– Нет, господин Марш. – Ректор встал и забрал записи, которые вел во время тестов. – У этого мальчика слишком сложная судьба, чтобы отдать его на растерзание высокомерным сородичам, всяким богатым выскочкам и некоторым недалеким детям Кланов. Благодарю за работу!

Эрайен вышел, а старый маг и артефактор Марш с сожалением покачал головой.

– Однако, все равно надо посмотреть, чего он стоит… Вдруг Эрайен передумает?

В рощах и садах безумолчно пели птицы, радуясь весеннему обновлению природы. Солнечные лучи вспыхивали на снежных вершинах гор все раньше. Олени бегали по лесам за оленухами, а студенты Вожеронской Академии – за преподавателями и библиотекарями, готовясь к сдаче курсовых и зачетов. Поэтому на кафедре алхимии после лекций царил настоящий бедлам. Отстающие студенты доделывали то, что поленились закончить вовремя. Успевающие – еще раз прорабатывали трудные темы в надежде, что отметка за предстоящие экзамены будет несколько выше ожидаемой. Райнэл с удовольствием включился в этот веселый и безостановочный процесс, готовя реактивы и посуду для опытов, а также пачки листов для рождающихся в процессе творчества формул и замечаний. Преподаватели и другие лаборанты, сначала с жалостью и недоумением встретившие странного, изуродованного шрамами парня, скоро привыкли к его внешности, а также ровному и легкому характеру. А когда поняли, что почти все темы, рассматриваемые студентами, скромный юноша знает на уровне заканчивающих Академию, ему начали поручать вести простенькие лабораторные, которые он превращал в увлекательнейшее путешествие по миру естественно-магической науки алхимии. Некоторые старосты даже нарочно записывали к нему свои группы, поскольку перед ровесником не стыдно было что-то не знать, по нескольку раз переспрашивая недопонятое. И парень в неизменной черной косынке, завязанной хвостиками назад, приветливо улыбаясь, заново, с наглядной демонстрацией, объяснял и рассказывал.

Зато поздно вечером, когда все расходились по общежитиям, домам и квартирам, он запирался в лаборатории изнутри и, до середины ночи смешивая различные ингредиенты, искал вещество, способное закрыть для всех, даже сильных магов, его эльфийскую суть. Просто спрятать ауру было несложно. Но когда маг начинал пользоваться своей врожденной силой, ее источник сразу становился всем очевиден. Однако, Райнэл очень не хотел, чтобы его принадлежность к эльфам Вековечного Леса была настолько ясна. Если бы его спросили, почему, он отговорился бы нежеланием наткнуться в неподходящем месте на соплеменника. И это было правдой. Но лишь наполовину. В другом он боялся признаться даже себе самому: это был страх перед дейринами. Он хорошо помнил, каким мощным магом являлся тот длинноволосый молодой мужчина. Если бы не перстень… который с него сняли, пока он был без сознания, наверняка Лесом правила бы мать Дэниэла, а жертв междоусобицы стало неизмеримо больше. А про то, что могло бы произойти с ним самим, он предпочитал не думать вовсе.

Уже за полночь, закрыв и опечатав помещения, он возвращался в комнату общежития обслуживающего персонала. Там, частенько забывая об ужине, падал на узкую и жесткую кровать, закрывал локтем лицо и проваливался в черную паузу между ушедшим днем и новым, ведь после больничных кошмаров ему больше ничто и никто не снился. Словно прошлое уже отпустило его, а будущее пока только присматривалось, оценивая, готов ли он к новым испытаниям.

Прошло четыре декады, и работы стало еще больше. Студенты сдавали экзамены. Соловьи, вздохи на скамеечках маленького парка и спортивные игры были отодвинуты в самые дальние уголки сознания, ибо поступить в это учебное заведение было достаточно легко, но вот удержаться в нем, не прилагая усилий, было практически невозможно. Недаром выпускников Академии с удовольствием брали на самую сложную работу: подготовка к любому виду деятельности здесь была превосходной. Парни и девушки переживали, а Райнэлу пришлось временно приостановить свои ночные исследования, поскольку его дергали вопросами даже после официального отбоя. Сколько раз, закрывая лаборатории, он натыкался на жалобно сопящую под стеной тень. И он не мог бросить таких ребят без помощи. Свет снова включался, учебник открывался, а чистая лабораторная посуда заполнялась кислотами, щелочами и солями. Однажды дело дошло до того, что эльф остался ночевать на диванчике за шкафом с защитными костюмами и фартуками, поскольку тратить, пусть и короткое, но драгоценное время сна на дорогу к общежитию не имело смысла.

Утром, еще до восхода голубого светила, он неожиданно проснулся, хотя можно было бы поспать еще полтора оборота. Что-то насторожило его в тишине приближающегося утра. Бесшумно поднявшись со старого, скрипевшего всеми пружинами под студентами и преподавателями, дивана, он босиком подошел к двери и, немного подумав, открыл запирающую руну, а затем повернул ручку. Но коридор был тих и пустынен. Однако… Парень чувствовал недавний след чьей-то ауры.

– Боги, ну кому еще не спится? – Вопросил он коридор. Только ответом ему была абсолютная тишина. Зевнув, он взлохматил отросшие волосы, потянулся и… Взгляд, скользнувший по предрассветной темени, зацепился за яркое пятно на полу. Эльф сотворил светлячок и нагнулся. У косяка двери стояла небольшая плетеная корзинка, похожая на те, в которых вручаются всякие милые подарки, накрытая оранжевой, в мелкий цветочек, чистой тряпочкой. Райнэл присел на корточки и поводил над ней рукой. Ничего магического или странного внутри не было. Пожав плечами, он поднял ее и, снова закрыв дверь, внес в лабораторный предбанник. Поставив неожиданную находку на стол, парень снова хотел лечь спать, но любопытство… Наверняка тот, кто ее оставил под дверью, знал, что он сегодня здесь ночует. Двумя пальцами осторожно приподняв ткань, он… рассмеялся. В корзине оказалась четвертушка молока, пара вареных яиц, ломоть теплого хлеба и толстый сырный пласт. А сбоку было втиснуто румяное яблоко. Действительно, приятный подарок. С этой работой он нередко забывал про завтраки и ужины. А обедать ходил только потому, что его выгоняли в столовую непреклонные в этом вопросе преподаватели.

Снова упав на диван, он выпил с хлебом молоко. К его изумлению, оно оказалось козьим и свежим, утренней дойки. Задумчиво облизав оставшуюся на губах пену, Райнэл почистил от скорлупы яйца и, закусывая их сыром, медленно жевал, проглатывая с пищей неожиданные слезы воспоминаний о родном доме. Удивительно, но эта немудреная еда вытащила из глубин памяти далекое детство и почти забытый мир, в котором, несмотря на каждодневный труд, он все-таки был свободен. Оттерев ладонью текущую из глаз слабость, парень поднялся, включил общий свет и поставил на горелку чайник. Вытряхивая над мусорной корзиной остатки крошек, он заметил бумажный прямоугольник, медленно спланировавший в сторону. Он хотел его выбросить вслед за остальным сором, как вдруг увидел на белом фоне маленькие буковки. Снова распрямив скомканную полоску и улыбнувшись, прочел: «С добрым утром!»