Лео Шульман - Мелкий лавочник, или Что нам стоит дом построить. Роман-биография

Было воскресенье, восемь часов вечера, по «России» начиналась любимая итоговая программа жены.

– Россия и Китайская Народная Республика заключили договор.

– Это другое дело, – успокоился Хорошокин и проснулся окончательно.

«Итоги, итоги, – скакало в голове Хорошокина, – а у меня какие итоги: жена – россиянка-патриотка, дочь – американка, внуки – американцы, мать – израильтянка, сын – оппозиционер-строитель, борец с разрешительной системой. Ах да, я же три квартиры построил, – вспомнил Хорошокин. – Ну построил, только чего мне это стоило».

Когда-то Хорошокин еще не был Хорошокиным, а был Вилей, жил с родителями в украинском районном центре средних размеров и ходил в русскую школу. И было таких райцентров на Украине видимо-невидимо. И в каждом из них стоял памятник танку, первым на плечах немцев ворвавшимся в райцентр, был парк с танцплощадкой имени великого поэта Украины, улица имени Великого поэта всей Украины и одноименный памятник.

Но райцентр, в котором жил Вилен был особенным. Потому что там жил он, его младшая сестра, мама и папа, и была дамба. И перегораживала дамба великое Кременчугское море. И стояло на ней село Панское. И было в этом селе три дома и железнодорожный разъезд. И разъезжались на разъезде поезда Москва – Одесса и Одесса – Москва. Один шел в Москву, другой в – Одессу, и наоборот. И все они на пять минут останавливались на станции Серебрянск-1, а на станции Серебрянск-2 уже не останавливались. А Серебрянск и был тот самый райцентр, в котором жил юный Вилен. В Москве благодаря поездам Вилен побывал, а в Одессе почему-то нет.

В Одессе он побывал благодаря пароходику, протащившему Вилена с мамой через огромное Кременчугское море и другие днепровские моря аж до самого города Херсона и курорта Голая Пристань, славившегося лечебными грязями, жарой, виноградниками и херсонскими арбузами. Оттуда они и подскочили в Одессу, на выходные, на корабле на воздушных крыльях. Увидели море, город, артиста Водяного, искупались в Аркадии, переночевали у друзей на какой-то станции Фонтана и вернулись на поезде Одесса – Москва в родной Серебрянск.

Если переехать через дамбу и мост, под которым вольно и плавно несутся воды Кременчугского моря, то попадешь в город Черкассы, в котором есть речвокзал, а оттуда до Киева рукой подать на воздушных крыльях. Так и жил Вилен в этой своей галактике с центром в лучшем райцентре Земли – Серебрянске. И учиться в институте собирался в ее пределах.

Но отправили их на летних каникулах после 8-го класса на экскурсию в другую галактику, в большой и, как оказалось, очень красивый и необыкновенный город. Таких городов Виля еще не видел. Ни местного значения стольный град Киев, ни самый главный стольный град Москва, ни даже веселая, бирюзовая, вся в солнечных зайчиках Одесса не были на него похожи. И вообще, ничего похожего Вилен до сих пор в пределах своей галактики не видел.

Поселили их в спортивном зале школы в новом районе, похожем на все новые районы больших городов, которые уже видел Виля.

Утром их на автобусе отвезли в музей с картинами Репина, Сурикова и других сподвижников-передвижников. Поводили по нему, объяснили, как добраться до школы и объявили свободное время.

Вышел Вилен из музея и увидел площадь желтого цвета с зеленой серединой, а в самом центре зеленой середины – чей-то кудрявый памятник, стоящий к Вилену спиной, с голубями на кудрявой голове и откинутой в сторону рукой.

– Опять Ленин, – подумал Виля, хотя нет, Ленин в сюртучном возрасте кудри уже сбросил.

Пушкин что ли, ну точно, Пушкин, прочитал Виля название памятника.

Стихи читает, веселый такой: «Люблю тебя Петра творенье». А в Москве он какой-то грустный, понурый, стихотворение, наверное, не сочиняется.

– Москва, как много в этом звуке… А что дальше?

Дальше мимо большого дома с фигурами и живыми швейцарами в форменных фуражках и в швейцарской форме Вилен вышел на большую улицу и остолбенел, как остолбеневали до него миллионы человек и как после него будут опять остолбеневать миллионы.

Примерно в это же время молодой, впоследствии знаменитый режиссер Андрон Кончаловский приехал в Венецию побороться за «Золотого льва», вышел на площадь Святого Марка и… Остолбенел он или нет, неизвестно, но спросил: «У вас что, праздник?»

– Нет, – ответили ему, – у нас так всегда.

Вилен, выйдя на Главный проспект, а улица оказалась Главным проспектом, тоже попал в праздник и спрашивать ничего не стал. Советские праздники он знал наперечет. На Главном проспекте был праздник несоветский, и, как потом понял Вилен, на Главном проспекте он тоже был всегда. Это было единственное место в Советском Союзе, где незнакомые люди улыбались друг другу, не мешали друг другу и даже были друг другу рады.

А в тот веселый летний день не мог понять Вилен, почему он остолбенел и сейчас, через 50 лет, понять не может, почему, каждый раз на Главном проспекте его охватывает то же необъяснимое чувство удивления. Строили чудо и построили к приезду Вилена.

Посмотрел Вилен направо, увидел золотой шпиль, и вместе с веселой праздничной августовской толпой, пошел к нему по Главному проспекту, текущему мимо дворцов и соборов, магазинов книги, обуви, рыбы и мяса, мимо ресторанов и кафе-мороженых к знаменитой реке Нее, дошел до золотого шпиля с корабликом и не остановился, а пошел дальше вдоль знаменитой площади, перешел по мосту реку Нею прямо на знаменитый Кошкин остров, к большим красным колоннам и музею с уродами. Остановился, обозрел с его стрелки необозримую невиданную красоту и пошел обратно, мимо рек и каналов, памятников, скверов и театров, аж до самого вокзала, на который они вчера приехали. Развернулся и пошел к Пушкину.

– Ну ты, Пушкин, даешь, все точно описал, – согласился восхищенный увиденным Вилен с солнцем русской поэзии и бросился в метро, чтобы не опоздать на ужин.

Конечно, в следующие дни им показали мосты, повисшие над водами рек и каналов с гранитными берегами, сады и парки, и опять дворцы, дворцы, дворцы вдоль рек и каналов, вдоль благородно расчисленных парков и садов, вдоль улиц, прямых и несгибаемых, как ряды гвардии на параде. Завели во дворец на знаменитой площади трех революций и показали малахитовую комнату, в которой министры временного правительства вздрогнули от выстрела «Авроры». Отвезли и поводили по пригородным дворцам и паркам с фонтанами и без фонтанов.

И дали достаточно свободного времени, чтобы съездить искупаться в теплом северном море. Побродить по огромным магазинам на Главном проспекте и понюхать запахи его ресторанов. Увидеть на знаменитой площади под колонной с ангелом девушку в мини-юбке из кумача и парня в джинсах.