Лео Шульман - Мелкий лавочник, или Что нам стоит дом построить. Роман-биография

От полученных впечатлений неокрепший мозг Вилена был в изумлении. И он решил, что такого количества красоты на один квадратный метр быть не может, что это мираж и все это ненастоящее и ему только кажется, потому что в СССР таких городов быть не может, и очень захотел остаться в этом городе-мираже навсегда.

Но экскурсия заканчивалась, и нужно было возвращаться в родной Серебрянск.

В Серебрянске мозг Вилена начал постепенно приходить в норму, а мираж рассеиваться, но сразу начинал принимать конкретные очертания, как, только придя из школы, Вилен врубал кассеты «Битлз» или «Роллинг стоунз», купленные у фарцовщика на галерее самого большого магазина Главного проспекта на все деньги, которые мама дала на всякий случай.

В этом мираже Виля в джинсах шел по Главному проспекту, и с ним рядом обязательно шла в мини-юбке из кумача его одноклассница, в которую он был влюблен без взаимности.

Если бы такой мираж реализовался в Серебрянске, возмущенные серебрянцы отвели Вилю с одноклассницей к памятнику танку, поставили к пьедесталу и побили их камнями. Впрочем, не надо наговаривать на серебрянцев. Они просто отвели бы Вилена с одноклассницей в юношескую комнату милиции. А там, узнав, что они из хороших семей, отдали бы их родителям на поруки.

– Опять рок-н-ролл-мьюзик, – улыбалась мама.

– И опять мираж, – говорил Виля. – Я хочу опять попасть в этот город.

– Правильно, – говорила мама. – Чтобы избавиться от твоего миража, нужно в него попасть, и он сразу превратится в просто большой и необыкновенный город, а чтобы попасть в большой и необыкновенный город, надо хорошо учиться и поступить в институт в большом и необыкновенном городе, – добавила мама и отвела Вилю к лучшему репетитору райцентра.

Федор Григорьевич Копытенко протестировал Вилю и назначил испытательный срок. Испытательный срок Виля выдержал, и Копытенко обещал Вилену, что он поступит в институт в большом и необыкновенном городе, если будет делать все так, как ему будет говорить репетитор.

Мираж большого необыкновенного города начал приближаться.

– Кто тебя еще научит, не эта же твоя Тамара Михайловна. Она у меня по физике больше тройки не получала.

Федор Григорьевич давно был на пенсии и переучил всех нынешних преподавателей физики и математики всех шести школ райцентра.

«Как они в институт поступили? – удивлялся он. – Они же у меня больше тройки не получали. Был, правда, один смышленый – Каит Аркаша, тот у меня даже пятерки получал».

Федор Григорьевич, конечно, лукавил. Все-таки все эти троечники учились у него, и ставил он им, конечно, не только тройки. Выучил он и Вилена. За месяц до окончания школы Копытенко закрыл свой последний конспект, который Вилен, как и все остальные, успел выучить практически наизусть, выдал Вилену список примеров и задач, которые еще необходимо было решить, и сказал: «Ну все, ты поступишь, иди».

А за шесть месяцев до окончания школы на разведку в большой и необыкновенный город был направлен дядя Толя. Точнее, направил его туда областной пединститут, где дядя Толя служил деканом физкультурного факультета. И отправил не на разведку, а для обмена физкультурным опытом.

На разведку его отправила мама Вилена. Дядя Толя должен был заехать в три института, предварительно выбранные Вилей, и выбрать из них лучший. Дядя Толя с задачей справился и сказал, что нужно поступать в институт авиационного приборостроения. Потому что там самая лучшая спортивная кафедра и самый лучший спортзал. А еще он привез газету этого института, которая очень понравилась Виле.

На следующий день после выпускного, Виля с мамой сел в поезд Одесса – Москва. Поезд на вокзал имени столицы Украины Киева пришел в Москву утром, а поезд с вокзала имени большого необыкновенного города уходил из Москвы вечером, и они с мамой пошли бродить по Кремлю, улице Горького и Выставке достижений народного хозяйства. На Выставке достижений народного хозяйства мама накормила Вилю шашлыком. Шашлык был почти такой же вкусный, как мамина отбивная котлета.

– Привыкай, – сказала мама, – нескоро поешь маминых отбивных котлет.

На вокзал имени столицы нашей Родины Москвы большого необыкновенного города они прибыли ранним утром и пошли занимать очередь на такси. Когда их очередь подошла, таксист убедил их на такси не ехать.

– Здесь близко, – сказал он. – Видите, от вокзала идет Главный проспект, идите по нему по левой стороне, и четвертая улица налево и будет улица композитора Глюка. А так еще 10 копеек за посадку придется платить. Кто следующий? – закричал он.

Пришлось поверить и пойти пешком.

Аналогичный случай с Виленом произошел через много лет в городе Барселоне. Утомленная жарой и поисками музея великого художника Пикассо семья Хорошокиных – папа, мама, сын и дочь – решила взять такси. И как много лет тому назад таксист тоже попытался убедить Хорошокина такси не брать.

– Здесь рядом, всего два квартала, – сказал таксист.

– Хоть один, без вас мы никогда не найдем этот чертов музей.

– Но вы только за посадку заплатите десять долларов, – сказал таксист.

– Хоть двадцать, – сказал Хорошокин, считавший себя богатым.

Стоял июль 1998 года.

– Садитесь, – сдался таксист.

Через три минуты такси остановилось, и таксист показал на прореху между двумя домами.

– Пикассо там, – сказал он.

Мимо этой прорехи семья Хорошокиных проходила сегодня четыре раза. Хорошокин заплатил по счетчику 20 долларов и через две минуты Хорошокины стояли возле музея. В музее был выходной.

– Хоть на музее сэкономили, – сказала дочь. В семье она была самой экономной.

Стояло прекрасное солнечное утро, какое обычно бывает в большом необыкновенном городе после летнего утреннего дождя. Виля улыбался редким прохожим, редким автомобилям, красивым домам, мимо которых он тащил две сумки, набитые банками с вареньями и соленьям. Виле было хорошо и легко. Впереди его ждало невообразимое, великое будущее, и сумки были легкими-легкими.

В отличие от музея Пикассо в доме по улице Глюка, 15–17 их ждали, и найти его большого труда не составило.

Дом почему-то назывался фамилией великого русского писателя и одной стороной выходил на улицу композитора Глюка, а другой – на реку Дворцовку, впадающую в великую необозримую реку Нею. И как узнал Вилен впоследствии, был не менее выдающимся, чем музей молодого Пикассо в солнечной Барселоне.

Не уступал он барселонскому музею ни в архитектуре, ни в гостях и постояльцах. Построил его в начале XX века знаменитый местный архитектор. И сразу и до наших дней в нем начали селиться великие поэты, великие писатели-юмористы, знаменитые артисты и академики и другие неординарные личности. В гости к знаменитостям приходили другие знаменитости, которых в Великом городе было много в любые времена. Теперь имена и фамилии обитателей дома и их гостей широко известны.