Марат Байпаков - Танаис. Тайга

– Хорошая традиция. Надо и у нас такую завести. А то почём зря одежды покойных на поминальных тризнах сжигаем, – проговорил словно бы про себя жрец из долины.

– Это он про мать Нети говорил? – Адму вопросительно подняла брови.

– Похоже, сказывал про неё и про её последнюю битву у гиблого болота, – хриплым голосом отозвался Полакка. – Тогда мать Нети со своей тысячей положила две тысячи таёжных. Там и нашли её отряд, у болота, пирующим. Как сказывали потом вестовые, они поедали…

Однако договорить Полакке вождь северных не дала. Резким жестом приказала встать с земли обоим посвящённым. « Таёжный торговец » медленно поднялся с колен. Теперь на нём из облачения остался один только амулет воина. Нагота явила северным ровный шрам на рёбрах и на левом плече – глубокой ямочкой, как от стрелы. Спина таёжного мужа оказалась чиста.

– Кажется, твои слова о том, что ты воин, не так пусты, как твои обещания мира. – Гнур тыльником клевца ворошил одежды, ища утаённое оружие.

Подросток вскарабкался на величественный кедр, перекинул степную конопляную верёвку через толстую ветку. Его отец закрепил сложным узлом за скамью лёгкую кожаную лодку, и совместными усилиями таёжный чёлн исчез из виду, остановившись в густых ветвях.

– Полакка, ну что, не видно с реки лодку?

Расхаживающий по берегу Полакка поднял руку.

– Если только заранее знать, куда смотреть надобно, тогда увидишь… Костёр бы потушить. Ранху отправим прибраться за таёжными торговцами?

Знатный из северных никак не хотел переменить надменное отношение к новообращённым. Из-за его широкой спины показалась плётка. Адму выставила левую ладонь. Полакка повиновался, спрятал плётку за пояс. Это заметил таёжный муж, стоящий под кедром в ожидании дальнейших указаний вождя.

Адму снова оглядела шрамы мужа, вернулась взглядом к выбеленному мёртвому дереву. Пощёлкала языком, о чём-то раздумывая.

– Друзья … – От такого неожиданного обращения « таёжные торговцы » вздрогнули. – Несите кабана на поляну. Гнур почтенный вам дорогу укажет. А мы, – Адму подмигнула Полакке, – пойдём позади вас.

– Уже и друзья ? – прошептал шутливо Полакка в спину Адму. Та обернулась и улыбнулась сдержанно.

Процессия – нагие « друзья-торговцы », жрец Гнур, поигрывающий клевцом, Полакка с расчехлённым тяжёлым копьём, навострённым в спину подростка, и Адму позади всех с кинжалом Савлия в правой руке – быстро одолела недолгий путь до поляны.

Посреди поляны, с небольшим уклоном к реке, был выставлен лёгкий походный, простоватого вида шатёр, без штандарта, составленный из шести жердей, закрытых лоскутным полотном из разновеликих обрезков тёмных шкур. Вокруг шатра десяток холёных оленей щипали траву, при них отдыхали три огромных чёрных косматых молчаливых пса. Позади шатра тремя аккуратными кучами лежали перемётные дорожные сумы с поклажей, там же попоны, конская сбруя, сёдла с узорами. У входа в шатёр выставлены возле трёх расчехлённых копий бранным охранным рядом три щита высотой, наверное, до подбородка, без узоров, прямоугольные, по-северному, закруглённые сверху.

Едва чинная процессия с аппетитно пахнущим кабаном вступила в границы поляны, как из-за щитов показалась Ранха, а за ней девочка лет десяти, со светлыми соломенными волосами, заплетёнными в косы. У обеих светловолосых дев в руках короткие степные луки с вложенными стрелами. Жрец помахал дружелюбно левой рукой, луки опустились к земле, но девы не вышли навстречу, остались за щитами.

– Даитья, выйди!

Девочка охотно повиновалась зову матери. Быстро зашагала с луком и вложенной в него лёгкой тростниковой стрелой. На ней синее шерстяное платье-рубашка до полу, меховые сапоги, пояс с золотой пряжкой, озорно поблёскивающей в лучах солнца. За девочкой последовал преданной тенью один из трёх псов-сторожей, видимо вожак собачьей стаи. Косматый на бегу с интересом всматривался в кабана, плывущего в ароматах к шатру.

– Путь изменился, моя Даитья. Эти воины вызвались проводить нас к вождям тайги. – Адму говорила с дочерью как с равной, тоном торжественным и важным. – Выйдем посольством к таёжным?

– Да, мой вождь. – Даитья сурово поджала губы. Никаких возражений, никакого страха, лишь твёрдый взгляд серых глаз. Подняла к небу лук и стрелу в правой руке. Дочь Таргетая так похожа на мать. Хоть и мала ростом, видом горда.

– Мой волчонок. – Адму сдержанно улыбнулась. Поощрительно похлопала дочь по плечу. Девочка по-своему восприняла похвалу – гордо подняла голову.

– Ранха, там у реки одежда и шкуры…

Продолжать Адму не понадобилось – Ранха вложила лук и стрелы в горит и исчезла среди кедров.

– Что, мужи таёжные, готовы к посвящению? – Гнур с видимым сожалением проводил взглядом румяную тушу кабана и принялся развязывать узел на дорожной суме. Казалось, его совсем не интересовало предстоящее действо.

– Прикрыться бы чем? – осторожно поинтересовался таёжный воин. За его спиной вальяжно разлёгся крепкий чёрный пёс. Положив голову на лапы, он неотрывно следил за гостями.

Гнур не откликнулся. Из сумы показался сначала один, а затем и второй кисет размером с три добрых кулака каждый. Оба кисета туго набиты припасами. Жрец поднял глаза на таёжного мужа, смерил его с головы до ног, повёл челюстью и принялся ссыпать тёмно-коричневый порошок из первого кисета в деревянную миску, что-то невнятно бубня под нос. Туда же проследовала щепотка зелёной смеси семян и сушёных листьев из второго кисета, помеченного белой полоской. Лицо Гнура приняло мрачное выражение.

Неожиданно посреди важных приготовлений жреца из-за кедров со стороны реки послышались протяжный медвежий рёв и краткий рык тигра. Псы вскочили с пригретой солнцем травы. Оскалились и зарычали. Олени подались за защитой к людям. Адму выдернула из рук Полакки тяжёлое трофейное таёжное копьё и чуть не насильно всучила нагому мужу, прежнему владельцу оружия. Муж округлил глаза, но принял своё копьё, посмотрел в глаза Адму и бросился со всех ног на звуки. Второе копьё, степное, для конного боя, досталось обезоруженному Полакке. И тот без промедления последовал вдогонку за прытким « таёжным торговцем ». Рослый муж бежал по-бранному, пригнувшись, словно укрываясь от невидимых стрел. Подросток сел, скрестил руки на груди в напряжённом ожидании.

Рёв матёрых зверей не смолкал. Напротив, судя по всему, схватка становилась неистовой. Рычание собак и волнение оленей нагнетали тревогу ожидания. Гнур отложил в сторону жреческую миску. Встал. Деловито тронул ладонью чёрную бороду. Выдернул третье копьё из влажной земли и направился широким шагом в кедровник. Однако им тоже овладел охотничий азарт, и, позабыв важность чина, как мальчишка, подскочив под новую порцию звериной ярости, он понёсся неудержимым галопом с копьём наперевес.